Я, Бабушка, Илико и Илларион

…Солнце только выкатилось из-за горы, когда мы подошли к нашему селу. Лениво лаяли уставшие от ночного бдения собаки. Умытые росой деревья кишели всякой птичьей мелюзгой. Над селом стлался легкий туман.

— Гляди, Зурикела, твоя бабушка уже на ногах! — сказал Илларион и показал рукой на струйку белого дыма, поднимавшуюся из трубы нашего дома. Я сорвался с места и с криком помчался вниз по косогору:

— Бабушка!.. Бабушка-а-а!..

Из дома, повязывая на ходу выцветший платок, вышла моя сгорбленная бабушка.

— Бабушка-а-а!

Бабушка приложила ладонь козырьком ко лбу. Несколько минут всматривалась вдаль, потом вдруг встрепенулась, засуетилась, что-то закричала и, раскинув руки, бросилась мне навстречу.

— Зурикела! Сыночек!.. Мы крепко обнялись. Потом я подхватил бабушку на руки и понес к дому.

— Сынок! Дорогой мой! Наконец-то! Боже мой, на кого ты стал похож?! Кожа да кости! Говорила ведь я: ученье хоть кого в бараний рог свернет! О господи…

— Как живешь, бабушка?

— Ты лучше о себе расскажи! Закончил учебу?

— Что ты, бабушка! Учеба только начинается!

— Бедная твоя бабушка! Ты что, один за всех должен учиться? Черт бы побрал твоего учителя! О чем он думает? Ты растолкуй ему, скажи — бабушка у меня больная, одинокая, старая, истомилась в ожидании, — авось сжалится, изверг, ускорит твое обучение!

— Скажу, бабушка, обязательно скажу, — успокаиваю я бабушку. Илларион стоит за моей спиной, качает головой и терпеливо ждет, когда я спущу бабушку на землю.

— Здравствуй, Ольга! — говорит он наконец.

— Илларион, родной, извини меня, ради бога! Совсем я обалдела от радости! Ну, как ты поживаешь? Как твой глаз?

— Какой глаз, Ольга? Нет больше у меня глаза!

— Ну тебя, старый черт!

— Ей-богу, Ольга!

— А это что? Разве это не глаз?

— Гм… Конечно, глаз… Такой, как у того высушенного ястреба, что висит на стене у Илико…

— Неужто стеклянный?

— Да!

— Боже ты мой! Но ты не печалься, Илларион… Мы ведь с тобой, дорогой!.. Да что же это вы стоите на дворе? Заходите, заходите в дом! Небось проголодались с дороги! — засуетилась вдруг бабушка и потащила нас в дом.

Позавтракав, мы перебрались к Иллариону, заняли наблюдательные посты у окна и стали ждать появления Илико. Его долго не было. Наконец скрипнула калитка и во двор вошел Илико. Мы затаили дыхание.

— Илларион! — крикнул Илико.

— Встречай кривого! — прохрипел Илларион и потянулся за кувшином с водой. Я вышел на балкон.

— Здравствуй, дядя Илико! Заходи, пожалуйста!

— Здравствуй, профессор! — ответил Илико, поднялся на балкон, крепко обнял меня, потом отступил назад и долго, критически разглядывал с ног до головы. Наконец он сокрушенно покачал головой и снова полез целоваться.

— Прохвост ты, мой дорогой! Ну-ка, выкладывай, как поживаешь, как твои дела? Небось с ума свел профессоров? А это что? Усы! — удивился вдруг Илико и дернул меня за ус. — Настоящие?

— Настоящие!

— Врешь, не может быть!

— Говорю, настоящие!

— Такому подлецу — усы? Нет на свете справедливости, иначе ты родился бы безбородым и безусым!.. А где Илларион? Эй, носатый, выйди, покажись!

— Коли пришел в гости — заходи, а нет, так проваливай! — отозвался Илларион.

Илико вошел в комнату.

— Здравствуй, Илларион!

— Здравствуй, Илико!

Они обнялись и долго целовали друг друга. Потом Илларион пригласил нас к низенькому столику, вынес вино и маринованный лук-порей. Разговор не клеился. Илико курил, я поглядывал на Иллариона, а Илларион сидел насупившись и вздрагивал при каждом движении Илико. Наконец тишину нарушил Илико:

— Ну, рассказывайте, что нового в городе? Какие там цены?.. Воблу привез? — вдруг обратился он ко мне.

— Забыл!

— О чем же ты помнил, сукин сын?.. Илларион, что он там делает? Занимается или нет?

— Не знаю… По крайней мере книги я в его руках не замечал…

— Наизусть, наверное, занимается… На каком ты сейчас курсе, прохвост?

— Ты сюда зачем пришел? — разозлился я. — Чтобы меня допрашивать?

— О чем же мне с тобой говорить, сукин сын, как не о твоей учебе! А если ты носильщик, скажи прямо. Тогда поговорим об этом.

— Да, носильщик.

Илико искоса взглянул на меня, налил в стакан вина и сказал обиженно:

— Ну, выпьем, что ли, за ваш приезд… Бессовестный вы народ! Мчался я к вам, спешил, — вот, думал, приехали друзья, новостями поделятся, посидим поболтаем… А вы что? Ощетинились, как волки. Да ну вас! Что этот носатый ни друзей, ни врагов не различает — это я давно знал. Но от тебя, сопляка этакого, я, честно говоря, не ожидал такой подлости.

Мне стало стыдно. Я подошел к Илико и поцеловал его.

— Илико, не обижайся, дорогой! Просто мы очень устали с дороги.

— Замолчи, пожалуйста! Мне ведь с вами увидеться приятно, а не что-нибудь другое… Или вы думаете, что я пришел сюда ради этого прокисшего вина?!

— Знаю я, зачем ты пришел! — пробормотал Илларион.

— Ну, договаривай, язвительный ты старикашка!

— Радуешься, кривой черт?! Что ж, теперь я в твоих руках! Ну, давай, кусай, рви, терзай меня! Здесь я!.. Никуда от тебя не убегу!..

— Да что с тобой, старик? Рехнулся? Взбесился? Чем они тебя отравили в городе? Уехал золотой человек, а вернулся какой-то ненормальный!