Я Береза, как слышите меня

А произошло это так. Шестерке штурмовиков поставили задачу нанести бомбовой удар по скоплению танков. Задачу ставил начальник штаба полка Яшин. Ведущим был назначен Андрианов. Прикрывала их четверка ЛаГГ-3 из братского полка. Удар по танкам группе Андрианова предстояло нанести с малых высот, так как погода стояла очень сложная — облачность висела над самой землей, шел дождь. Наши вооруженцы загрузили в самолеты ПТАБы (противотанковые бомбы) — в каждый отсек по 200-250 штук, зарядили пушки, пулеметы, подвесили эрэсы, и в строго назначенное время Андрианов с группой взлетел.

К слову сказать, при ударе с малых высот штурмовик не всегда мог использовать все свои возможности. ПТАБами по танкам, например, получалось хорошо, а вот стокилограммовые бомбы надо было сбрасывать с замедленным взрывом, иначе своими же осколками повредишь самолет, да и точность бомбометания на такой высоте резко снижалась. При атаках с бреющего полета очень сложно использовать по окопам противника, и траншеям те же пушки, пулеметы, эрэсы. Для штурмовки требовалось набрать высоту — у танковых- то пушек прицельность завидная. Но у группы Андрианова высоты не было, а комэск знал, что задание необходимо выполнить любой ценой. И он его выполнил. Ценой своей жизни...

Воздушный стрелок

В полку на стареньком одноместном штурмовике я летала дольше всех. Мне он казался гораздо легче и маневреннее, чем машина с двойной кабиной. И вот теперь, когда я вернулась с курсов штурманов, предстояло летать на Ил-2 с двойной кабиной и адъютант нашей третьей эскадрильи Бойко предложил мне выбрать воздушного стрелка.

Дело в том, что в одном из последних вылетов мне изрядно досталось от атак "мессеров". Летали мы тогда на Темрюк — требовалось разбить мост через реку Кубань. Кажется, только что этот мост разнес в щепки Карев с группой. Но заразы-фрицы опять его восстановили! Сколько же можно возиться с ним?..

Город Темрюк почти у берега Азовского моря, с западной его стороны протекает Кубань. Здесь через мост проходит основная дорога от причала на косе Чушка до Голубой линии. Мост этот окружен сплошными зенитными батареями, да еще у Голубой линии неисчислимое множество противовоздушных средств. Над Темрюком и его мостом мы уже потеряли три экипажа — Подыненогина, Мкрутомова, Тасеца.

Сегодня на мост нашу группу ведет капитан Якимов. Статный, спортивного сложения, с барскими манерами, Якимов держался чуточку свысока, как бы пренебрегая нами, хотя по возрасту был не намного старше нас. Проработал он с нами весь полет, сделал боевой расчет и почему-то меня — на одноместном-то самолете! поставил замыкающей шестерки.

Приказы не обсуждаются — и мы полетели. Прикрывала нас четверка истребителей ЛаГГ-3, но, признаться, летать в строю последней и без воздушного стрелка было как-то неуютно...

После того, как мы сбросили бомбы на мост и выскочили на Азовское море, нашу группу перехватили "мессершмитты". "Лагги" уже вели бой с немецкими истребителями где-то в стороне. Так что в работу вступили наши воздушные стрелки, умело отбиваясь от наседавших "мессеров". Несколько раз они пытались расколоть строй штурмовиков, но напрасно. Мы летели плотно, крыло к крылу. И только один мой самолет с задней полусферы не был прикрыт стрелком. Не удивительно, что именно по мне и полоснула трасса огня: прошла справа по борту. Я метнулась влево, но поздно. Уже и вторая очередь огня ударила по моему "илюше". Затем "мессеры" разошлись в стороны, развернулись и теперь с разных сторон ринулись на мой самолет в атаку. Боясь лобового огня штурмовиков, с передней полусферы фашисты старались не заходить, а били по моему не защищенному с хвоста самолету сзади.

И снова огненная струя с близкого расстояния... Тогда я резко дала форсаж, отжала ручку управления машиной от себя — увеличила скорость, обогнала свою группу и втиснулась в нее между ведущим и его ведомым справа — Володей Соколовым. Это меня и спасло.

На разборе боевого вылета пришлось выслушать нарекания.

— Вы нарушили боевой порядок, — словно чеканил, выговаривая каждое слово и каждую букву, капитан Якимов. — Летчик Соколов мог принять вас за противника и ударить по вам из пушек и пулеметов!

— А почему, — дерзко спросила я капитана, — когда меня расстреливали фашистские самолеты, вы не перестроили группу в оборонительный круг с оттягиванием на свою сторону?

Воцарилась тишина. Якимов покраснел. И тут, нарушив гробовое молчание, за меня вступился Володя Соколов.

— Товарищ капитан! Вы сказали, что штурмовик Егоровой я мог бы принять за вражеский. Да разве это возможно? И вообще, разве не видно, как у нее из-под шлемофона торчат концы голубой косынки вместо подшлемника?..

Летчики засмеялись, тяжелая атмосфера разрядилась. Обстрелянные летчики, как правило, весело вспоминают минуты серьезной опасности. Ее ощутимый сердцем холодок сменяется радостью видеть, дышать, жить. Возможно, потому с шуткой и говорят они об уже испытанной реальности смерти.