Я Береза, как слышите меня

Наиболее трагические последствия принесли Варшаве гитлеровцы. Они обрекли польскую столицу на полное разрушение.

Существовал разработанный немецкими архитекторами и утвержденный Гитлером зловещий план уничтожения Варшавы. С марта 1943 года в Варшаве почти в самом центре города находился концлагерь "Варсау", в котором было убито и замучено не менее 25 тысяч человек, в основном, варшавян. Лагерь был обнесен заграждениями, сторожевыми вышками, имел крематорий, бетонные площадки, на которых производились расстрелы.

Концлагерь "Варсау" — осуществление преступной гитлеровской директивы: "Варшава должна быть стерта с лица земли".

В освобожденном Советской Армией и армией Войска Польского городе Хелм, куда мы летали на штурмовку и бомбометание, был создан Польский комитет национального освобождения (ПКНО).

И вот уже освобождены города Люблин, Демблин. Нашему, 6-му штурмовому авиационному корпусу присвоено почетное наименование Люблинский, а 197-й штурмовой авиационной дивизии, куда выходил наш 805-й штурмовой авиаполк Демблинской.

Стремительно продвигается вперед Советская Армия в боевом содружестве с польскими войсками. В Люблине находился один из гитлеровских лагерей смерти Майданек, в котором от рук фашистских палачей погибло полтора миллиона женщин, детей, стариков, военнопленных. Майданек посетили делегации многих частей. Побывали там и мы, представители полка. Своими глазами увидели адские печи, газовые камеры, в которых гитлеровские палачи уничтожали людей. Я помню, зашли мы в длинный барак и замерли... Перед нами лежали горы детской обуви разных размеров, дамские сумочки убитых с детьми матерей... Я не могла сдержать рыданий, да и не только я.

Когда мы возвратились в полк, был организован митинг. Вначале все почтили минутой молчания память погибших. Затем однополчане выступали. Их короткие речи были полны ненависти к фашистским вандалам и твердой решимости отомстить гитлеровцам за их страшные злодеяния. Выступающие призывали к беспощадной борьбе с врагом!

Пани Юзефа

Наш полк перебазировался. Теперь мы стояли у польского городка Парчев. Хозяйка квартиры, в которой разместили меня и Дусю, каждый день встречает нас с кувшином молока. Она тут же, на крылечке, наливает по стакану и упрашивает выпить. Подходит хозяин, высокий гордый поляк в домотканой одежде, и тоже настаивает на угощении пани Юзефы. Отказать невозможно, особенно когда хозяева потчуют колобками из творога.

Однажды я вернулась с аэродрома одна. Хозяйка встретила меня испуганными глазами.

— Матка боска! Дева Мария! А где же паненка Дуся? — воскликнула в тревоге.

— Дуся задержалась на аэродроме. Она сегодня дежурная по штабу, слукавила я, не глядя на польку.

Пани Юзефа засморкалась в свой фартук, стала поспешно вытирать глаза, перекрестилась, а я поторопилась уйти из дома — на душе было неимоверно тяжко. В этот день Дуся Назаркина не вернулась из полета.

Вышло так, что наш комиссар, как мы по старинке звали замполита Швидкого, полетел на боевое задание на моем самолете. Ну и взял моего воздушного стрелка. Летчики, с которыми он летел, и ведущий группы Бердашкевич по возвращении с задания доложили, что комиссар, не дойдя до цели, отвернул на свою сторону, и больше его никто не видел...

Послали на поиски самолет, но Швидкого и Назаркину не нашли.

Только на следующий день к вечеру они вернулись в полк, измученные, но невредимые.

Оказалось, когда они подлетали к цели, мотор штурмовика начал давать перебои. Швидкий сумел развернуть машину и спланировал на нашу территорию. Машину он посадил на болоте, около озера. Еле выбрались...

— Анна Александровна! — обратилась ко мне Дуся. — Я только с вами хочу летать. Не отдавайте меня больше никому!.. — И я поняла, что неудачный полет с замполитом — причина ее тревожного состояния.

— Хорошо, Дуся, хорошо, — успокоила я ее, — только на майора не сердись. Такое ведь с каждым летчиком могло случиться.

Дуся после того неудачного полета с замполитом, явно горячилась:

— Летать на боевые задания в полку есть кому. Пусть свои наземные дела утрясает!..

Я была не согласна с ней. На мой взгляд, когда политработник летает сам, он лучше понимает душу летчика, все трудности его работы. Случалось, вернется штурмовик с задания, еще не остыв от боя, — сам сильно пострадал потерял товарища, — глядишь, что-то и нарушит на земле, порой допустит просто оплошность — его прорабатывать! А как бывало обидно пилоту, когда политработники не понимали его да еще и указания давали по технике пилотирования, ничего не смысля в этом. Нет, нашему штурмовому полку очень повезло, что замполитом у нас был боевой летчик.

Пир в имении князя Желтовского

20 августа 1944 года с утра боевых заданий у нас не было. По традиции мы собирались отпраздновать наш авиационный праздник День Воздушного флота, и комбат Белоусов предложил для этого мероприятия имение князя Желтовского.