Я — «Берёза», как слышите меня?..

Мы все возмущаемся тому, что везут нас за самолетами уж очень медленно и мы не успеем повоевать…

ЧП

Однако не обошлось в нашем путешествии и без «ЧП». В районе, где мы едем, много эвакуированных семей наших однополчан. Некоторые уехали из Дербента пораньше — с тем, чтобы в пути нас догнать после свидания. Один из догнавших заявился и прямо к командиру:

— Арестуйте меня, товарищ подполковник, я человека убил…

Оказывается, он очень спешил к жене и дочке, которую и видел-то только в день рождения. Жена ему писала письма, полные любви и верности, срисовывала то дочкины пальчики с ладошкой, то ножку. И вот он примчался домой. Жена открыла дверь, ахнула и не хотела его впускать. Он прорвался в дом, а там толстый тыловик нянчит его дочку… Однополчанин в каком-то безумии выстрелил в него, схватил дочку и — на вокзал. Доехал до большого города, сдал девочку в детский дом, а сам поехал догонять полк. И вот явился с повинной…

В дальнейшем следствие установит, что тыловик не был убит, а только легко ранен в ногу. Девочку вернут матери. Однополчанина понизят в звании, но он продолжит воевать.

А мы все ехали и ехали…

Вот и Ташкент. Я его знала только по книжке Неверова «Ташкент город хлебный» — и все. А теперь, вот, увидела его, увидела восточный базар, на котором мы побывали. Купили там знаменитой кураги, исцелявшей от всех недугов, а главное, говорили, от нее делаешься молодым и красивым. Допустим, что молодость у нас была, а вот красивыми все хотели быть без исключения и курагу покупали все, даже если в наличии не было денег — одалживали у друзей. Купила я тогда и ташкентский кишмиш. Оказалось, что это всего-то вяленый виноград с косточкой. Ташкент очень хлебным мне тогда не показался.

Подъезжая к Куйбышеву, на станции Грачевка мы услышали из репродукторов сообщение Совинформбюро: «Южная группировка гитлеровских войск во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом сдалась в плен. Капитулировала и северная группировка. Это произошло 2 февраля 1943 года».

У нас в вагоне шумно. Мы радуемся большому успеху нашей армии, кричим «ура» и высказываем сожаление, что нам не удастся повоевать под Сталинградом…

«Ну, поплачь, голубушка!»

Наконец-то мы прибыли на завод, где нам предстояло получить новенькие самолеты и отправиться на них на фронт.

В ожидании машин поселились в большой, как тоннель метростроя, землянке с двумя ярусами нар. Здесь я получила письмо от метростроевки Раи Волковой. Она рассказывала, что метро наше продолжает строиться, что скоро сдадут в эксплуатацию третью очередь со станциями «Площадь Свердлова», «Новокузнецкая», «Павелецкая», «Автозаводская», «Семеновская».

«На всех станциях, — писала Рая, — будут барельефы с надписью: „Сооружена в дни Великой Отечественной Войны“. Идет война, а мы заняты мирным строительством. Правда, много метростроевцев строят и оборонительные сооружения. Мы помогали ленинградцам возводить оборонительные пояса, прокладывать Дорогу жизни через Ладожское озеро…

Наши аэроклубовцы все на фронте. Твой инструктор Мироевский и Сережа Феоктистов воюют на штурмовиках. Ваня Вишняков, Женя Миншутин, Сережа Королев — на истребителях. Погибли Лука Муравицкий, Опарин Ваня, Саша Лобанов, Аркадий Чернышев, Вася Кочетков, Виктор Кутов…»

«Какой Виктор?..» Меня словно током ударило. И все померкло. Ни солнца, ни людей, ни этой войны… Кажется, нечем было дышать, глаза ничего не видели, уши не слышали. Когда очнулась, увидела над собой доктора Козловского со шприцем в руке. Он все приговаривал:

— Ну, поплачь, голубушка, поплачь. Сразу легче станет… Но мне не плакалось. Что-то невыносимо тяжелое легло на сердце и уже не отпускало долгие годы, долгие годы…

Добрая душа наш доктор! Он опекал меня и лечил душу, в то тяжкое для меня время. Да и не только меня… В полку, пожалуй, не было более заботливого и внимательного к нам человека. Козловский следил буквально за каждым летчиком: как и что он ест, как спит, как настроение. Всегда вовремя и баню со сменой белья организует. Облюбует, бывало, сарайчик какой или развалюху на берегу реки, сложат умельцы-мотористы печку из камней, на нее бочку из-под бензина пристроят, нагреют воды побольше — и баня готова. Для меня доктор Козловский всегда просил приготовить «ванну», то есть отдельную бочку с теплой водой, и настоятельно требовал, чтобы я просидела в ней не менее десяти минут.

Мы, летчики, звали нашего доктора «Только для вас». И вот почему. Раздавая шоколад или витамины, он поочередно отзывал каждого в сторонку, оглядывался и таинственно произносил: «Только для вас». Пилоты-насмешники, завидев Козловского, не сговариваясь, вытаскивали из планшетов шоколад и хором кричали: «Только для вас!» Доктор не обижался и точно также поступал в следующую раздачу витаминов. Там, где мы базировались, Козловский никому не отказывал в медицинской помощи. Помню, в Тимашевской под Краснодаром я прибежала к нему с просьбой помочь моей хозяйке после родов и ее ребенку. Он тут же, прихватив все, что нужно, отправился спасать мать и дитя. И так было часто.