Я – бездна

И действительно, через несколько секунд телефон замолчал. После подобных странностей Чистильщик не понимал, как вести себя с этим устройством. Он выжидал, разглядывая символы на главном экране и пытаясь прочесть надписи.

Его взгляд упал на разноцветный цветочек, под которым было написано «Галерея».

Он нажал пальцем на иконку. На экране появились новые символы, он выбрал один из них наугад и обнаружил альбом с фотографиями. На фотографиях была Фак. «А вот и ты», — подумал Чистильщик. Приятно было снова ее увидеть.

На некоторых снимках девочка с фиолетовой челкой красовалась перед объективом в разных позах, в основном смешных, и на ее лице застыло выражение, которое он не мог истолковать. Казалось, она ищет поддержки и одобрения. На других фотографиях Фак была с подружкой. Подружка носила брекеты. Фото были легкомысленные, местами дерзкие. По большей части фотографии были сделаны в школе или на дискотеке. На некоторых снимках девочки сидели на скутере, на других просто стояли. На каждом снимке Фак всегда была в новой одежде, по большей части в футболках и рваных джинсах. Чистильщику показалось странным, что дочь богатых родителей ходит в таком рванье. Неужели у нее нет денег на нормальную одежду? Или она носит это в знак протеста? Бог знает почему, но это ее выбор. Может, она хотела оставаться незаметной, как и он? На двух фотографиях Фак была накрашена, причем довольно вызывающе. Чистильщику они совсем не понравились — она ведь еще ребенок, к чему этот взрослый и пошлый вид. «Это не мое дело», — подумал он про себя. Но может быть, раз он ее спас, можно и сунуть нос не в свое дело. Фотографии все не кончались, новые и новые картинки высвечивались на экране, их были сотни. Особенно ему понравилась одна.

На ней Фак в пижаме лежала на розовой кровати с балдахином — очевидно, в своей комнате, — и без косметики у нее было совсем невинное лицо. Она обнимала игрушку — большого белого медвежонка.

Чистильщик решил, что это будет его любимая фотография.

Нажав случайную кнопку, он вздрогнул от неожиданности. Из телефона полилась музыка. Мужской голос запел какую-то грустную песню на непонятном языке. И хотя Чистильщик не понял ни слова, ему показалось, что эта песня о нем.

Everyone cries…
Everyone tells each other all kinds of lies…
Everyone falls…[1]

Он закрыл глаза, погрузившись в музыку. Такое с ним случилось впервые. Музыку он не любил. Сейчас он испытывал какое-то необычное, прежде неведомое чувство. Все было для него впервые. Такое новое и такое странное. У него словно закружилась голова. Он испуганно открыл глаза. Что же с ним происходит? Он не мог объяснить чувства, которые обрушились на него подобно буре. Опасаясь, что эмоции окончательно захватят его, он снова нажал боковую кнопку и выключил телефон.

Фотография девочки с белым медвежонком исчезла, музыка смолкла.

17

Ближе к вечеру над озером поднимался туман, от которого одежда становилась волглой, а на предметах появлялся белый налет.

Вернувшись домой, Охотница сразу же разожгла камин. Тепло избавило ее от неприятного ощущения чего-то влажного и липкого на коже.

На обратном пути она остановилась у небольшого магазинчика купить пива и сосисок. Готовить было неохота, поэтому она ела их сырыми. Выложив сосиски на тарелку, чтобы придать им хотя бы видимость нормального блюда, она устроилась на диване, прихватив с собой банку теплого пива. Не снимая обуви, завернулась в одеяло. Потрескивание поленьев и пляска языков пламени как будто гипнотизировали. Она не противилась.

Сегодняшний день она провела с многодетной матерью, которая наконец-то решилась подать заявление в полицию на избивающего ее мужа. Он лупил ее ремнем. Охотница проводила женщину в травмпункт, где зарегистрировали побои, и внимательно выслушала ее историю, которая длилась вот уже двадцать шесть лет и которую женщина впервые, с удивительной стойкостью, поведала полиции. Примерно столько же лет прошло со дня ее свадьбы в этом несчастливом браке. Самым шокирующим в истории этой женщины были не систематические побои или хитрость ее мужа, который старался бить ее строго по тем частям тела, которые всегда прикрыты одеждой, но то, что пятеро детей, выросших в этой семье, ничего не подозревали. Охотнице потребовалось почти восемь месяцев, чтобы убедить женщину раскрыть правду. Силы покинули ее.

В лежащей на полу сумке виднелась папка, которую Памела отдала ей на парковке больницы. Копия дела о несчастном случае с тринадцатилетней дочерью Роттингеров. Собрать документы — обязанность полиции, однако их не используют в суде, поскольку продолжения дела не предвиделось. До сих пор у Охотницы не было ни минуты, чтобы его посмотреть. Или, может, она находила предлоги не делать этого.

«Сама подумай, что будет, если он узнает, что человек с твоим прошлым копается в его грязном белье…»