Я – бездна

— Я попробую еще раз поговорить с лейтенантом, — сказала Памела. — Но ничего не обещаю. И поклянись мне, что твое незаконное расследование на этом закончится. Если этот тип действительно так опасен, он еще придет за тобой.

Охотница подтвердила, что расследований с нее уже довольно.

Памела встала.

— Лучше займись другим случаем, — подмигнула она. — Парниша на белом «порше». У нас осталось незакрытое дело, или ты забыла?

Ринальди вопросительно посмотрел на Охотницу.

— Это наши женские штучки, — отрезала девушка в форме. Затем она поцеловала подругу в щеку и вышла из палаты.

Когда они остались наедине, Ринальди подошел к койке и хотел поправить подушку, на которую Охотница положила загипсованную руку, но та остановила его, сухо произнеся:

— Я хочу с ним увидеться. — Больше добавить ей было нечего. — Отвезешь меня?

Ринальди посмотрел на нее, а затем кивнул.

47

На момент совершения ужасного преступления убийце Валентины еще не исполнилось восемнадцати, поэтому первые годы заключения он провел в воспитательной колонии. Когда он достиг совершеннолетия, его перевели в обычную тюрьму.

По случаю запланированного свидания профессор снова сел за руль. Охотница ехала на пассажирском сиденье. В руках она держала фотографию Валентины. Она даже не глядела на снимок, но чувствовала необходимость иметь эту вещь при себе. Кто знает, как бы Валентина выглядела сегодня, если бы выжила, избежала жестокой судьбы. Охотница была уверена, что девушка стала бы настоящей красавицей. Именно поэтому после оглашения приговора Охотница не хотела больше встречаться с Диего, даже смотреть на его фотографии, которые какой-нибудь папарацци, любитель пощекотать нервы, ухитрялся сделать, пока заключенные выполняли общественные работы вне тюрьмы. Поэтому она не знала, изменился ли он за пять лет. Смогла бы она узнать его с первого взгляда? Чем бы окончилась их встреча? Удалось бы ему убедить Охотницу в том, что он раскаялся, или же он снова разочаровал бы мать? Она знала лишь, что сейчас едет с конкретной целью и не позволит собой манипулировать.

Вскоре машина подъехала к монолитному зданию, одиноко возвышавшемуся посреди равнины. Они припарковались и направились к главному входу. Охотница повернулась к бывшему мужу.

— Лучше я сама, — сказала она.

— Ты уверена?

— Да, не волнуйся.

— Ни в коем случае не забывай, с кем имеешь дело.

Услышав это, Охотница догадалась, что Ринальди уже приезжал сюда. И еще — что она ошибалась, думая, будто отец стал снисходительнее к Диего. Ринальди прекрасно понимал, что за человек был по ту сторону тюремной решетки.

Она оставила Ринальди наслаждаться пригожим солнечным деньком на парковке, а сама направилась к дверям.

Пройдя все необходимые процедуры и пункты контроля и получив все нужные документы, она наконец оказалась в комнате для свиданий. Вместо стен здесь были стекла толщиной сантиметров пять, не меньше. Из обстановки — только железный стол и два прикрученных к полу стула.

Она села и вцепилась в подлокотник, как утопающий цепляется за первый же проплывающий мимо обломок корабля, лишь бы не пойти ко дну. Ждать пришлось минут пятнадцать. Затем сквозь стеклянные стены она увидела, как охранники ведут высокого худощавого юношу с зачесанными на сторону волосами, в очках с толстыми стеклами. Дверь открылась, и его усадили перед ней, приковали наручниками к цепи, продетой сквозь кольцо в центре стола. Все это время Диего избегал смотреть ей в глаза. Наконец надзиратели оставили их вдвоем — вышли и закрыли за собой тяжелую дверь.

Охотница молча смотрела на парня. С тех пор как они виделись в последний раз, он сильно вырос, стал мужчиной. И все же она заметила на щеках подростковые прыщи. Редкую щетину. Детскую привычку грызть ногти.

— Привет, Диего, — сказала она.

— Привет, мам.

Охотницу давно уже никто так не называл. Это поразило ее, она не была готова, но надо было продолжать.

— Я не стану просить об изменении меры пресечения. Мы с твоим отцом выступили против тебя на суде, потому что были уверены, что твое место здесь. По крайней мере, пока не отсидишь весь срок. Потом будет видно.

— Тогда зачем ты приехала? — спросил он тоненьким детским голосом.

— Послушать твою версию событий.

— Ты ее уже слышала, мои показания есть в материалах дела.

— Да. Но это то, что ты сказал другим, а я хочу знать правду.

Парень покачал головой, все еще не поднимая глаз.

— Думаешь, я соврал? Думаешь, у меня выбили признание? — Он с довольным видом рассмеялся.

К сожалению, она знала, что на суде сын сказал правду. Но в его признании не было важных для него деталей, его сокровенных чувств, его оценок — все это обычно не учитывается при вынесении приговора.

— Приговор не ошибочный — ты здесь потому, что заслужил.

Парень набрал воздуха в грудь и наконец-то взглянул на мать: