Я - богиня любви и содрогания (СИ)

В смежной с кабинетом комнате было тихо, а я приоткрыла дверь и увидела черное кресло с высокой спинкой, огромное окно, занавешенное темными шторами, белые стены без каких-либо украшений, кроме картин в черных рамах. Мои шаги по мягкому ковру были почти не слышны, а к ничего не подозревающему мужику приближался божественный писец. В какой-то момент дрогнул даже осторожный писец, прикинув на всякий случай расстояние вытянутой руки.

— Я хочу спросить тебя, — прошептала я, набравшись смелости и склонившись к его уху. — Что я тебе пообещала?

Император резко обернулся, его рука сжала ручку кресла, а холодный взгляд полоснул меня, словно лезвие клика. Он не видел меня, но я чувствовала, что не бывает внезапных неприятностей. Просто бывают богини, которые медленно бегают!

— Еще одно твое слово, — услышала я тихий и страшный голос, не предвещающий ничего хорошего девушкам, которые не любят грубый секс. В тот момент, когда его рука сжала ручку кресла, мне почему-то показалось, что это — вовсе не ручка, а мой трепетный и похолодевший филей. — Еще одно слово и твой храм будет полыхать пламенем… Сколько раз ты уже забывала! Сколько раз я это слышал! Мне уже надоело! Не испытывай мое терпение, богиня!

— Я просто хочу поговорить, — осторожно заметила я, опасливо поглядывая на его бледный профиль. — Когда в меня почти перестали верить, я потеряла память…

— Ты потеряла не память. Ты потеряла две очень важные вещи. Совесть и мое расположение! — с усмешкой произнес Император, а я сглотнула, пытаясь понять, что он от меня хочет? Что я могла ему пообещать? — Но сначала ты потеряла совесть. Я сколько раз просил тебя… Я даже стоял на коленях перед твоей статуей… Что ты мне ответила? Ах, я забыла! Замоталась! Погоди немного, я займусь твоим вопросом. Обещаю! Честно-честно!

Я так понимаю, что в битве самооценок моя начинает резко проигрывать.

— С тобой невозможно разговаривать. Как не придешь, ты вечно что-то жрешь! Говоришь с набитым ртом! А потом: «Да-да! Конечно! Я все вспомнила! Подожди пару дней! Главное, не нервничай!». Так что вон отсюда! Не испытывай мое терпение! — рявкнул Император, опустив голову и поглаживая лоб пальцами.

— Я честно не помню… Как же ты не понимаешь, — шептала я, но он резко встал с кресла. На всякий случай я отошла подальше.

— Еще одно слово… Еще одно слово, богиня, и уничтожу тот последний храм, который построил тебе! Вон отсюда! Убирайся! — процедил Император, а я очень понадеялась, что его просьбой было повышенное женское внимание к его нескромной амбициозной персоне.

Он снова упал в кресло, а я украдкой положила руку на зеркало красивое прямоугольное зеркало в черной раме, чувствуя, как плывет под ладонью холодная зеркальная гладь. Да, тяжело нам с тобой будет! Тебе со мной точно!

Обиженная, разгневанная и обиженная, я очутилась в своей комнате, прижимая к груди бланки, которые бережно сложила на полку. Нет, второй раз я так рисковать не хочу! Что там еще? Я обернулась на внезапный женский крик, который доносился из зеркала.

— О, богиня! Насилуют!!! Насилуют!!! Девственности лишают!!! — орало зеркало задыхающимся женским голосом. — Да, милый, да! О, богиня! Как же это приятно!

А! Тут по любви… Все нормально. Я задумчиво отломала хлебушек, выложила на него колбаску и стала грустно жевать, подтягивая трусы на ленточках! Так, что мы еще не смотрели? «Тушеный заяц», — подсказало оглавление, пока у меня на грудь сыпались крошки, а я любовалась роскошным блюдом, пережевывая свой обед.

— Ёптить! Капец-капец-капец! — внезапно послышалось хоровое пение из зеркала, перебивая чей-то порочный экстаз. Я увидела розовый храм, стоящих на коленях жриц, и несколько пар трусов и какой-то облезлый парик. — Откликнись, дорогая богиня! Мы принесли тебе дары!

Я экстренно пережевывала и проглатывала содержимое щек, чтобы ответить. Пока что к радости верующих, коих явно прибавилось, на них летели лепестки под божественное вытье какой-то очень голодной собаки. Погодите! Сейчас дожую! Одну минутку!

— Доброе время суток, дорогие мои! — ласково произнесла, чувствуя, как начинаю икать. — Ик! Ой! Что у нас… Ик! На этот раз?

Внезапно старшая жрица встала, гордо вскинув голову, а на нее тут же уставились все жрицы в розовых туниках, жадно ловя каждое слово.

— Богиня сказала, что страдает! Она страдает от наших пороков! Мы не умеем ценить дары ее! И теперь она гневается на нас за то, что мы пренебрегли ее даром! — старуха смотрела поверх покорно склоненных голов. — Истина в том, что все мы — рабыни любви!

Отлично, молодец! Выпишу тебе премию! Старую жрицу уже несло в дебри диалектического — материализма, а я бросила трусы и парик в шкаф. Откуда ни возьмись, у меня появился еще один шкаф! Уходила — шкаф был один, а теперь два! Мама- шкаф и детеныш — шкафчик.