Я - богиня любви и содрогания

Я чувствовала, как все еще улыбаюсь идиоткой, вспоминая счастливые глаза Нинэль. На заработанные деньги, я честно купила себе еды, устроила пир перед зеркалом, глядя на то, как Нинэль и сестра учатся читать по слогам… В его доме сразу как-то стало уютно и тепло. В тот момент, когда некромант осторожно погладил бывшую служанку по щеке и наклонился, чтобы поцеловать, послышался радостный детский голос: «Ой! А что я нашла!», а в комнату влетел счастливый ребенок, размахивая чьей-то окостенелой рукой и вызывая улыбки. Я еще долго лежала, обнимала подушку и улыбалась, вспоминая этот милый момент, а потом уснула.

— БОГИНЯ!!! — закричало зеркало, заставив с утра меня вздрогнуть и перепугаться не на шутку. Женский голос был страшен. Охрипший и сорванный, он звал меня, пока я экстренно бежала узнавать, что случилось.

— Я стояла на коленях всю ночь! Я молилась тебе! — задыхалась молодая женщина, а я слышала страшные хрипы рыданий, которые вырывались у нее из груди. — Я прошу тебя! Прошу о милости! Все, что угодно! Я сделаю все, что захочешь! Спаси его… Спаси Терция… Я умоляю… В полдень начнется казнь… … Он просто хотел помочь! Он ни в чем не виноват! Он хотел спасти… И за это его казнят… О, богиня…

Голос сорвался в страшный крик отчаяния. В храме на коленях стояла красивая, смертельно бледная молодая женщина с золотыми, спутанными волосами в нежно-голубом платье. Она протягивала дрожащие руки к статуе, по ее щекам текли слезы, а грудь вздымалась от рыданий.

— Покажи мне этого Терция, — прошептала я, нервно догрызая ноготь. Зеркало тут же выдало мне картинку, от которой мне самой стало не по себе. Молодой, симпатичный, светловолосый мужчина с карими глазами в белой сорочке и в черных штанах, стоял на коленях со связанными за спиной руками, а над ним возвышалась черная фигура Императора. По обе стороны от Терция стояла молчаливая стража. Узник поднял глаза на Императора, который хранил молчание, а потом набрался мужества.

— Я могу повторить, — послышался хриплый голос осужденного. — Каменное сердце не способно любить! И это правда, хоть вы мне и не верите. Я просто хотел помочь вам! Спасти вас…

Лицо Императора было бледным, а он сжимал рукой спинку кресла. Выглядел он ужасно, камзол был распахнут, черные волосы растрепаны, словно какие-то плохие новости поймали его в самый неподходящий момент.

— Я не убийца, не вор, не мошенник. Я не готовил заговор! Я даже никого не обманул и никого не предал! Каменное сердце не способно любить! — опустил голову узник, тряхнув спутанными волосами. — Я поклялся никому не говорить… Я перед ней поклялся…

— Ты своими руками разрушил мою жизнь, — Император отвернулся, тяжело дыша, словно каждое слово причиняет ему страшную боль. — И теперь ты попытался уничтожить то, что для меня дороже всего мира!

— Если бы знал тогда, я бы никогда не согласился! — дернулся вперед узник, а Император прижал руку к лицу. Черные волосы скрывали его эмоции, а я слышала лишь тяжелое дыхание. — Если бы я знал,… Мне было бы проще отрубить себе руки… Поэтому я и решился на это шаг! Я бы успел, но стража скрутила меня раньше! Проклятье!!!

— Увести его! — резко произнес Император, задыхаясь и поднимая мертвые глаза на приговоренного. — Приговор остается в силе! Оставьте меня! Живо!

Зеркало снова показало мне хрупкую и обессиленную фигурку девушки в голубом, которая свернулась на полу возле пьедестала, вздрагивая от рыданий. Ее золотые волосы разметались по ступеням, а ее руки жадно собирали лепестки.

— П-п-прошу вас…. П-п-прошу… Он всегда был верен вам, — едва слышно давилась рыданиями она, сжимая кулаки. Жрицы пытались ее поднять и утешить, но она смотрела на них мертвыми глазами. — Возьмите м-м-мою жизнь… Возьмите ее… П-п-пожалуйста… Но с-с-сохраните жизнь ему…

Как поступить? Такая любовь заслуживает хотя бы слов утешения… В чем же его преступление? Чем он так прогневил его величество? Ладно, попробуем поговорить с ней.

Я включила розовый свет, а сверху на нее стал падать лепестки. Красавица подняла измученное лицо, которое озарилось непередаваемой словами надеждой. Она щурилась на свет, а ее мокрые щеки блестели от слез. На секунду мне показалось, что она зарыдает, но она засмеялась, сквозь слезы.

— Вы… Вы ответили… Вы меня услышали… — задыхалась она, а ей на лицо падали лепестки. — Прошу вас…

Тонкая рука поймала несколько лепестков, а дрожащие губы стали их целовать.

— Милостивая… — выдыхала она сквозь слезы, стоящие мутной пеленой в красивых глазах. — Милостивая…

— Видишь, дитя мое, — старая жрица помогла ей подняться, указывая рукой на статую. — Твоя любовь заставила богиню явиться к тебе! Любовь способна убить, любовь способна спасти… Любовь способна людей за собой повести… Верь в ее могущество и милость! Чтобы не случилось, все к лучшему!

Я тяжело вздохнула, понимая, что между трусами-недельками и неприятностями есть куда больше общего, чем кажется на первый взгляд. Они очень нежно облегали мой холодеющий седалищный нерв, всегда готовый к изысканным приключениям!