Я - богиня по вызову

Мужик помялся, осматриваясь по сторонам, а потом жалобно посмотрел на меня.

— Я думал, что вы. вы прекрасная, — промямлил он, с глубочайшим разочарованием. — Поэтичная.

— А я тут большая, веселая и прозаичная, — вздохнула я, не без тайной надежды, что кто — то скончается в муках творчества, а я наконец-то попаду в свой храм. Ишь ты! Мужская солидарность у него проснулась! С чего бы вдруг?

— Мне завтра нужна срочно поэма. Про истинную пару. — сглотнул поэт, явно не горя желанием пускать меня в обитель творчества, но я решительно горела желанием поучаствовать в творческом порыве. А то тут зовут-зовут, а толку мало! — Иначе мне крышка!

— Кастрюлю сначала купи, — мрачно заметила я, осматривая обитель искусств. Если здесь и обитала муза, то запах стоялых носков давно спугнул ее. — Итак, что мы имеем? Давай быстрее. У меня мало времени!

— Эм. Понимаете, — сглотнул поэт, шелестя листочками и отдирая прилипший к ноге. — Мне дали два месяца.

— И? Где этот бессмертный опус? Где твоя нетленка? — скептически заметила я, видя, как поэт забавно бегает по своему чердаку. — Неси!

— Погодите! Погодите! — зашелестел бумажками поэт, что-то пытаясь откопать, но пока что ему удалось только откопать мою совесть. — Сейчас! Сейчас! Одну минутку! Вот!

Я ожидала, что мне вручат огромный опус, исчерканный от и до, а мне протянули жалкий листочек с двумя строчками: «О, истинная пара — просто чудо. Я восхвалять вас вечно буду!».

— И все? — уточнила я, поглядывая на взъерошенного гения, который стоял, опустив голову.

— Где продолжение? Это уже не поэма! Мы тут даже до частушки не дотягиваем!

— Эм… У меня просто не было вдохновения, — пафосно воскликнул поэт, падая на разобранную, скрипучую кушетку. — Вдохновение — это, как вам объяснить. Это очень тонкая материя.

Он протянул руку вверх, словно пытаясь поймать что-то неуловимое.

— Невесомая и прекрасная. Неуловимая, — задумчиво и пафосно прошептал поэт, закатывая глаза. — И для этого нужна муза, которая сподвигнет. Ах, как жаль, что вы не та муза, о которой я мечтал! Вы меня не вдохновляете. Мне нужен. Толчок. Порыв! Да! Муза должна. как это правильнее выразиться. Стоять рядом.

— А ну быстро встал!!! — заорала я, чувствуя себя полноценной музой с бигудями и в рейтузах. — А ну быстро взял перо и сел писать!

Я схватила за шкирку изумленного поэта, который явно не ожидал такого вдохновения. Опустив страдающего гения на стул, зафиксировав его как следует, я встала над ним.

— Вы. Вы что делаете? — прошептал бедолага, сжимаясь и съеживаясь. Перед ним лежало начало бессмертной нетленки. — Вы чего?

— Стою над душой! — мрачно заметила я, уперев руки в боки, пока горе-поэт водил носом по строчкам. — Давай, пиши. Условия выполнены!

Поэт посмотрел на меня затравленным взглядом, прижал голову к плечам и робко взял перо, осматривая его острый кончик.

«Да брось его! Смысл с ним возиться?», — послышался голос бездны, но я была неумолима. Раз уж решила побыть музой, то побуду! Каждая женщина должна хоть раз в жизни побыть чьей-то музой!

— Ну? — требовательно прищурилась я, а поэт снова поднял робкий взгляд и выдавил: «Я так не могу-у-у. Муза. Она вдохновлять должна. Вдох-нов-лять! Нашептывать, что пи-пи-писать, а не так вот. Можно что-то э-э-эротичное.»

— Так и быть! Я затащу тебя в постель, — мрачно заметила я, понимая, что с этим гением каши не сваришь, ибо нет даже кастрюли. — Заставлю стонать.

Гений еще раз бросил робкий взгляд на меня, сделала жалобное лицо и губы его задрожали.

— Странно, я еще не дошла до тяжких побоев, которые будут предшествовать затаскиванию твоего тельца в постель! Пиши, давай! Тебе завтра сдавать! Два месяца провалялся, а теперь что? — насупилась я, глядя, как гений склонился над будущей нетленкой, выводя корявую букву, которую в последствии тут же зачеркнул.

— Муза должна нашептывать, что писать! — возразил он, набравшись наглости, и тут же совсем поник, осознавая масштабы будущего опуса.

«Ага, вот пусть и нашептывает! А у нас дела! У тебя завтра свадьба!», — тонко намекала бездна, а я смотрела на горе-поэта, который рисовал цветочек в углу листка.

— Ага, прямо-таки у меня! — вздохнула я, чувствуя, как желание сорвать чужое торжество борется со здравым смыслом «А оно мне надо?». Если моему мужику это не надо, то почему это должно быть нужно мне? Ну сбежал бы! Ну придумал бы что-нибудь!

«А он тебя зовет, между прочим, по ночам!», — вздохнул голос бездны.

— Я не уверена, что конкретно меня, — скептически заметила я, понимая, что кроме той встречи в лесу и «беги, Смертушка, беги» мне от мужика ни ласки, ни любви не отвалилось.

— Ничего не помогает, — сознался поэт, откидываясь на спинку старенького стула. — Я даже книги про истинную пару читал! Про традиции и все такое. Одна вон… Валяется…

Я открыла старинную книгу, поглядывая на поэта, который что — то скреб в углу листочка.