Я боялся - пока был живой

Ворча и фыркая, выложили, какие у кого были, документы, а куда было им деваться под стволом пистолета? Они привыкли к другим ситуациям: к людям безоружным, перепуганным угрозами физической расправы, насилия, оружия, к людям, запуганными бандитами и запутанными хитромудрыми чиновниками, нечистыми на руку. Они привыкли к людям, которых с одной стороны приперли к стенке нужда, беззаконие, бандиты, а с другой стороны - чиновники всех мастей, защищающие это беззаконие, служащие ему, возводящие его в ранг закона, придавая ему видимость законоподобия.

- Сколько же своих сограждан ограбили, отняв у них последнее барахло и последнюю надежду эти внешне вполне представительные, благообразные деятели, эти беззаконники в законе? - так думал Арнольдик, молча и брезгливо собирая со стола бумаги, чтобы запереть их в сейф.

Уже на пороге кабинета он оглянулся и сказал:

- Сейчас за вами приедут, я вас пока запру, а двери в офис оставлю открытыми. А ты, Сергеич, подойди-ка ко мне, дорогой. И расскажи ты мне, бриллиантовый, бархатный, как и где найти мне нору твоего хозяина Вовика?

- Ага! Так я тебе и сказал! Ты, дед, совсем сбрендил! - аж подпрыгнул Сергеич. - Я тебе скажу, а меня Вовик из-под земли достанет и сито из меня сделает!

- Дурак ты, Сергеич, - спокойно возразил Арнольдик. - Сито и я из тебя сделать смогу, да мне и доставать тебя ниоткуда не надо - ты вон он, рядышком стоишь. Так что ты давай, говори быстро, не нервируй меня. Вас всех надо как собак бешеных, по законам военного времени, чтобы порядок в стране навести. Вас переделывать - себе дороже.

- Нет таких законов военного времени! - взвизгнул Сергеич.

- Сейчас нет, - согласился Арнольдик. - В том-то и беда, что нет. Но раз вы свои воровские законы для других устанавливаете, я для вас свой закон объявлю.

- Это что же за закон такой?

- А такой вот, простенький: я вас объявляю вне закона. Догадываешься, что это такое и что это значит?

- Я скажу адрес, - выдавил из себя Сергеич, после минутного раздумья...

Арнольдик вышел из офиса решительным шагом, надвинув на глаза подобранную в офисе шляпу с широкими, как лопухи, полями. Плечи его развернулись, спина выпрямилась, а живот подтянулся, весь он подобрался.

В карманах Арнольдик с позабытым со времен войны удовольствием, поглаживал рубчатые рукояти пистолетов.

Легко, почти вприпрыжку, чего с ним не бывало давным-давно, сбежал он по мраморным ступеням офиса, вставив в двери стул, чтобы они не закрылись автоматически.

Он уже уверенно пошел вниз по улице, но что-то вспомнил, вернулся к офису, достал ключи из кармана и открыл стоявшую во дворе бежевую "девятку", на мгновение с удовольствием прислушавшись к вою милицейских сирен, приближающихся в сторону офиса.

Насвистывая что-то совсем легкомысленное, он уже открыл дверцу и собирался сесть в машину, когда из кустов по соседству с машиной, вышел Петюня, покачиваясь и хромая. Пахло от него... Нет слов ни в одном из известных и неизвестных мне языков, чтобы описать этот запах.

- Петюня! - ахнул Арнольдик, с трудом узнавая моего приемного. Гертрудий сказал, что тебя вроде как на колбасу переделали?!

Он тут же прикусил язык, но Петюня только рукой махнул.

- У них там, в колбасном цехе, конвейер сломался, а я в отходы упал, меня и выбросили в канализацию... Вот, - пробасил Петюня, вытирая рукавом с лица следы пребывания в канализации.

Сирены стремительно приближались.

- Садись! - поторопил Арнольдик, распахивая перед Петюней дверцу.

Тот неторопливо и с явным удовольствием полез в салон, моментально заполнив его своим неповторимым ароматом.

Арнольдик вскочил в машину с другой стороны, судорожно глотнул, открыл торопливо окна и включил зажигание, рванув с места.

К офису уже угрожающе близко подъехали милицейские машины, вой их сирен был совсем рядом.

Арнольдик давно не сидел за рулем, его старенький "Москвич" стоял во дворе, под брезентом. Бензин был дороговат. А сейчас приходилось гнать, торопиться на Кожуховскую улицу, по адресу, который ему выдал все же Сергеич. И надо было спешить, чтобы не опоздать и на этот раз.

Задумавшись обо всем этом, или слишком сосредоточившись на не совсем привычном управлении, он проскочил на красный свет и тут же, заслышав резкий милицейский свисток, резко затормозил, по привычке законопослушного гражданина.

Он просто забыл на мгновение, что у него чужая машина, в кармане нет никаких документов, кроме пистолетов и запасных обойм, сигар и бутылки коньяка, а в кейсе лежат пачки денег неизвестного происхождения.

Вспомнил он про все про это явно поздновато, к машине уже подходил молоденький постовой, который, взяв под козырек, вежливо и вполне дружелюбно представился:

- Лейтенант Скворцов! Предъявите, пожалуйста...

Взгляд его упал на ордена и медали, украшавшие выходной пиджак Арнольдика.

- Извините, - засмущался милиционер.

Но тут Арнольдик сообразил, что ему нечего предъявить этому лейтенанту, и не нашел ничего лучшего, как предъявить ему пистолет.

- Ну ты! - заорал, пытаясь сделать страшное лицо, Арнольдик. - Этот, ме... ми... Милитон несчастный! Давай сюда свой пистолет! Быстро!