Я боюсь. Дневник моего страха

Ну и ну! Бритоголовый амбал наложил на себя руки из-за института? И тут Смирнова как током трясануло: а не пустые ли гробы опускают в землю бугаи? Господи, как все просто! Ему даже легче задышалось: конечно, что ж она, дура, что ли, так рисковать. Если дело выгорит, она при деньгах и на коне, если же ее схватят за одно место, то быстро выяснится, что ничего и не было, так, шутка неудачная, даже не мошенничество, ведь на своей же земле! Гениально! А вся эта дурь с «мертвой тишиной» – плод его воображения! Теперь это наваждение быстренько пройдет.

Олег Витальевич восхищенно посмотрел на Валяеву. Он не сомневался в правильности своего озарения.

–  Молодец, Ада Борисовна! – тихонько шепнул он ей, подавая очищенный от грязи зонт. Она с изумлением взглянула на него.

–  То есть?

– Ты гений! – Олег Витальевич повернулся и пошел к себе. Он никому, конечно, не скажет о своей догадке, эта чертова баба стоит того, чтобы победить все это быдло. После третьего гроба сомневающихся уже не должно остаться совсем. А он лично крестов больше смущаться не будет. Под ними-то нет ничего! Земля! Воздух!

От радости Смирнов не слышал, каким язвительно-насмешливым карканьем проводила его Карма.

Олег Витальевич не ошибся – через два дня выяснилось, что платить согласны все. Дело в том, что в ночь после третьих «похорон» увезли по «скорой» Веру, у которой-таки начались преждевременные роды. Она вопила не то от боли, не то от пережитого страха, когда три трупа пытались вытащить из нее ребенка. Ее муж Славка с перепугу чуть тоже не стал жмуриком, его едва держали ноги. Хорошо, что «скорая» забрала и его…

На утро Залётовы обнаружили, что у Ваньки опять подергивается голова. В этой семье вообще начался жуткий раздрай. Баба Уля все время подходила к утвердительно кивающему внуку и, ласково поглаживая его по плечику, приговаривала:

–  Вот, теперь ты у нас божий человек! Наша радость! Свято-божий ребенок! Это даже хорошо…

– Ульяна Степановна, вы что? – со слезами орала Елена Юрьевна. – Что ж вы несете-то!?

Баба Уля испуганно прижимала сухонькие ручки к груди:

– А что? Ну, как же, как же?

Танька начинала громко ржать и тыкать брата пальчиком:

–  Ой, умора! Божий святой Ванька! Божья коровка! Улетишь на небо? Принесешь нам хлеба?