Я болею за «Спартак»

— Ты мне нравишься, сестренка, будем знакомы! — отвечает веселый общительный человек. — Я слесарь севастопольского судоремонтного завода, старый большевик. Когда черный барон засел у нас в Крыму, я ушел в партизаны, отсиживался в керченских пещерах, в бурю ходил на шаланде в Новороссийск для связи с Красной Армией.

Так произошло первое знакомство Ивана Дмитриевича Папанина с Арктикой. Через шесть лет его имя прогремит на весь мир. Четырехмоторные самолеты высадят его, уже опытного полярника, побывавшего начальником зимовок в бухте Тихой и на мысе Челюскин, и трех его товарищей — радиста Кренкеля, гидробиолога Ширшова и астронома Федорова — на большую льдину в географической точке, называемой северным полюсом, в точке, к которой столетиями стремились смельчаки и исследователи, на которой до него побывал только один человек — американец Роберт Пири, побывал после двадцатитрехлетних безуспешных попыток, побывал лишь для того, чтобы водрузить в плавучих льдах флаг своей страны и, сделав астрономические наблюдения, повернуть обратно.

Не для рекорда, не для церемонии водружения флага высадится на полюсе папанинская четверка, а для научных исследований, для разгадывания важнейших научных проблем центрального полярного бассейна. Восемь с половиной месяцев — из них четыре в полной темноте арктической ночи — продрейфует она на своей льдине, измеряя глубину океана, температуру, соленость и химический состав воды в различных слоях, выбирая почвенные пробы дна на глубинах свыше 4000 метров, изучая морские течения, производя магнитные и астрономические наблюдения.

Льдину понесет на юго-запад, к берегам Гренландии. С громоподобным грохотом будут сталкиваться ледяные поля, восьмиметровой высоты торосы подступят в ночном мраке к палатке и снежному метеорологическому домику. Льды будут расходиться, будут возникать и снова смыкаться разводья. Соленая вода изгрызет льдину, истончит ее. Трещины пробегут по ней, грозя поглотить полотняное жилище папанинцев.

«Мы наблюдали интересное зрелище», — напишет в своем дневнике Папанин, — «отдельные части лагеря то приближались к нам, то отходили обратно. Мы видели, как вблизи проплывали продовольственные базы, отрезанные от нас широкими полыньями... Договорились: спать будем не раздеваясь. По крику дежурного: «сжатие»! — все немедленно должны вскочить и выбежать из палатки».

А научные наблюдения все же не прекратятся ни на один час до того дня, когда ледокольные суда «Таймыр» и «Мурманец» пробьются сквозь льды и необычайной силы штормы к папанинцам и выхватят их из ледяных объятий.

Дрейф закончится в Кремле, откуда славная четверка выйдет с золотыми звездами Героев Советского Союза на нагрудных карманах морских кителей.

2

Катастрофа у острова Фойн

Все это произойдет в 1937 году. А сейчас, в эти июльские дни 1931 года, когда «Малыгин» сквозь льды прокладывает себе путь к Земле Франца-Иосифа, Папанин всего лишь скромный представитель Наркомпочтеля, и наше внимание привлекает другой пассажир, худощавый, с матово-оливковым лицом южанина, с большими темными глазами, с седыми, легкими как пух, волосами. Еще в Архангельске, когда я впервые увидел его на палубе «Малыгина», он всем своим обликом, выражением глаз, прихрамывающей походкой показался мне похожим на подстрелянную птицу, и от этого впечатления я не мог отделаться в течение всего рейса, быть может потому, что, как и многие другие, знал его судьбу.

Он держался скромно, с простотой хорошо воспитанного человека. Сразу же принял участие совместно с профессором Визе и полярным художником Пинегиным в научных наблюдениях: брал гидрологические станции, черпал привязанным на веревке ведром морскую воду, измерял ее температуру и соленость, а также температуру и влажность воздуха, направление и силу ветра. Иногда он сидел в шезлонге, задумчиво глядя на море. Вскоре он стал моим частым собеседником: на «Малыгине» только со мной мог он говорить на своем родном итальянском языке.

Это был Умберто Нобиле, талантливый конструктор и неудачливый водитель дирижаблей. Дважды его имя привлекало к себе внимание всего мира. В первый раз это случилось в 1926 году, когда судьба свела его с Руалом Амундсеном.

Знаменитый норвежец вызвал Нобиле в Осло для переговоров о покупке дирижабля, на котором он собирался совершить полет со Шпицбергена на Аляску через Северный полюс. Они сидели на веранде небольшого амундсеновского домика на берегу фьорда — полярный исследователь с мировой славой, первый в истории освоения Арктики прошедший из Норвегии в Берингов пролив вдоль северных берегов Канады, первый вступивший на Южный полюс, семь раз зимовавший в полярных льдах, уже седой, но все еще юношески стройный, суровый, горбоносый, с тяжелым, зорким взглядом, и полковник военно-воздушных сил итальянской армии.