Я болею за «Спартак»

К вечеру возвращается из маршрута Григорьев, усталый и запыленный. Он располагается в палатке, раскладывает на ящике географическую карту и раскрашивает на ней разноцветными карандашами исследованный за день участок. Краски обозначают разные земные породы.

Потом мы обедаем в «салоне» — большой белой палатке. Григорьев — скромный, замкнутый, с большими серо-зелеными девичьими глазами, притушенными тенью длинных ресниц, — уже не первый раз в Средней Азии. Два года назад, работая в партии геолога Боярунуса в Туркмении, на Мангышлаке, он попал в жестокую переделку. Партия, состоявшая из семи мужчин и четырех женщин, была окружена в пустыне басмачами. Геологи окопались на небольшом холме и целый день отстреливались. Боярунус был снайпер, он сумел удержать басмачей на далеком расстоянии. К вечеру патроны были на исходе. Ночью партия незаметно прорвала кольцо осаждавших и ушла в пустыню. Басмачи их не преследовали. Геологи пробыли в пустыне без пищи и без воды пять суток. Шли ночами. Утром вырывали в песке яму и, добыв таким образом немного тени, пережидали невыносимый дневной зной. До жилых мест добрались полумертвые, близкие к помешательству, обожженные, с распухшими языками.

— Думал, что никогда больше не поеду в Среднюю Азию, — говорит Григорьев. — Обошлось...

Из Алтын-Мазара приходит караван, присланный за нами Гетье, — три верблюда и вьючная лошадь. Караван привел старший рабочий нашего отряда, узбек с таким мудреным именем, что его все называют просто Елдаш — товарищ. С ним пришли два караванщика-киргиза. Елдаш — красивый парень, похожий на турка, с большими черными глазами навыкате и пышными усами. На другой день с утра он принимает на себя обязанности повара и обнаруживает при этом незаурядный кулинарный талант.

Через несколько дней с Памира возвращается Горбунов. Благодушно улыбаясь, он вылезает из машины. Из-за пазухи торчат головы трех жалобно пищащих гусят, пойманных на озере Рангкуль. Николай Петрович с увлечением рассказывает о том, как он ловил их, гоняясь за ними на складной резиновой лодке. Это редкие у нас индийские гуси. Они предназначены для московского зоопарка.

Вместе с Горбуновым приезжает Марковский. Веселые голубые глазки блестят на его загоревшем облупившемся лице, нос пылает еще ярче, чем у Николая Петровича.

Марковский уже не первый раз в Средней Азии. Не одну тысячу километров сделал он верхом по горным перевалам и долинам Таджикистана, не один десяток ледников исходил в тяжелых башмаках альпиниста. В лагере и в седле он чувствует себя как дома, до тонкости знает весь походный распорядок, умело и с любовью вникает во все мелочи ухода и седловки лошадей.

Марковский и Горбунов ведут нескончаемые разговоры на геологические темы. Для нас, непосвященных в науку о строении земной коры, эти разговоры непонятны: полеозой, мезозой, интрузии, магма, пегматитовые жилы...

19 июля приезжает, наконец, Шиянов с радиостанцией. Широкоплечий, с почти классической фигурой атлета, с быстрыми, легкими движениями, он в несколько минут устанавливает свой «шустер», маленькую палатку для высокогорных походов, раскладывает вещи и сразу же как-то очень складно и хорошо входит в жизнь нашего лагеря.

На следующий день Николай Петрович и Шиянов на небольшом холме возле наших палаток производят испытание самописца.

Он имеет крупные недостатки. Термограф (указатель температуры) не действует, прибор не приспособлен для перевозки караваном, не разбирается на части. На большой высоте его очень трудно будет нести.

Николай Петрович сидит на земле, скрестив ноги, и разбирает детали радиостанции. Шиянов забивает в землю штыри для растяжек.

На холм поднимается молодой человек в пальто и кепи.

— Разрешите представиться, — говорит он. — Каплан, кинооператор ленинградской фабрики «Росфильм». Еду с вами на пик Коммунизма.

Слово «еду» в сочетании со словами «на пик Коммунизма» вызывает у нас улыбку. Ясно, что Каплан в своей жизни видел горы только в Парголове под Ленинградом.

— А как у вас со снаряжением? — спрашивает Николай Петрович.

— Все в порядке. В Оше получил полушубок и башмаки.

— А палатка, спальный мешок, ледоруб, кошки, теплое белье, наконец, хотя бы свитер?

— Кошки? А при чем тут кошки?

Улыбки переходят в хохот. Шиянов в восторге делает заднее сальто. Каплан невозмутимо ждет дальнейшего развития событий.

Мы предпочли бы, конечно, в качестве кинооператора опытного альпиниста. Еще хуже то, что у Каплана всего триста метров пленки. Но все же лучше триста метров, чем ничего. Коллективно снабжаем Каплана всем необходимым для похода. Он едет с нами.

5

Караваном по Алайской долине и Терс-Агарскому ущелью. — Охота на кииков[8]. — Мазарские Альпы. — Алтын-Мазар.

Бордобинское сиденье окончено. Мы собираемся в поход по Алайской долине к Алтын-Мазару и к леднику Федченко. Но не так-то просто тронуться в путь.