Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера

Наскоро позавтракали бутербродами и кофе. Настроение у Генчика делалось все лучше. Он даже начал напевать:

Ты – ковбойша, я – ковбой,
Хорошо нам жить с тобой…

– Ты имеешь в виду себя и меня? – осведомилась Зоя Ипполитовна.

– Ага! – с дурашливой дерзостью согласился Генчик. И подскочил от новой удачной мысли: – Зоя Ипполитовна! Надо взять на берег патефон и пластинку! Это же здорово будет – спустим бригантину на воду под любимую песню капитана!

– Гм… Идея неплоха. Однако…

– Ну, какое «однако»? Вы все время чего-то боитесь!

– Я боюсь, что бас солиста императорской оперы Семенова привлечет ненужных зрителей.

– В такую-то рань? Да все еще дрыхнут без задних ног!

– Геннадий Бубенцов! Когда вы, сударь, научитесь прилично разговаривать с дамами?

– Скоро… Значит, я отнесу патефон и пластинку в машину!

– Только осторожно. Пластинка – большая редкость. И очень хрупкая…

Бригантину «Я больше не буду» тоже отнесли в «Запорожец». Даже с балластом она была совсем не тяжелая. Генчик представил, как заскользит она, отражаясь в гладкой воде.

Сплетенный из синего проводка пружинчик стоял на капитанском мостике, держась за тонкий медный поручень. Он прижился на бригантине и, видимо, ощущал себя командиром судна.

Модель с подставкой осторожно поместили на заднем сиденье. Генчик устроился рядом – чтобы придерживать. И «Запорожец», фыркая и дрожа, через туннель под насыпью выкатил с «Бермудского треугольника».

Путь был недалекий. На средней скорости ехали минут десять. По травянистой колее машина обогнула красное здание с пустыми окнами – заброшенный кирпичный завод. И остановилась на песке в нескольких метрах от воды.

Генчик стряхнул сандалии, босиком выбрался из машины.

Песок был плотный и прохладный. Желтый. От завода на него падала синяя тень. Она немного не достигала воды. Из глубины тени понизу тянул к озеру ветерок, шевелил торчащие из песка одинокие травинки. Щекотал ноги – пушисто, как кошка Варвара.

– Утренний бриз, – с удовольствием сказала Зоя Ипполитовна. Она тоже выбралась из кабины, сняла очки и щурилась на воду. Вода у берега была серебристая, с солнечной рябью, а вдали – вполне голубая. Словно в нее не спускали отходы электростанция и фабрика «Валентина».

Впрочем, озеро и вправду было не очень грязным. Купаться не запрещали, и рыба водилась. Несколько рыбачьих лодок неподвижно чернели на середине воды…

– Ну, что, Генчик-Бубенчик? Приступим?

– Ага! – И Генчик вдруг осип от волнения. Закашлялся. Потом вспомнил: – Ой, а пластинка-то…

– Доставай… Но давай заведем патефон в кабине, чтобы не очень громко. Капитан Сундуккер услышит и так. А посторонним слышать ни к чему…

– Ладно! Хотя тут совсем пусто… А если кто и придет, что такого? Подумают: мальчик сделал модель и пускает ее. А бабушка… то есть взрослая родственница следит, чтобы не пристали хулиганы.

На самом деле, думая о недругах, Генчик уповал не на «бабушку», а на оружие. Пистолет лежал в открытой сумке, а та – в машине, у дверцы…

Патефон поставили на переднее сиденье. Генчик бережно развернул пластинку (квадратный конверт был упакован в теплый платок).

Завели пружину. С должным вниманием послушали, как «о скалы грозные дробятся с ревом волны». На самом деле никаких волн не было, но суровая музыка и голос из прошлого сделали свое дело – внесли в происходящее долю торжественности. И когда ария кончилась, Генчик и Зоя Ипполитовна разговаривали шепотом, словно капитан Сундуккер незримо присутствовал на берегу.

– Зачем ты раздеваешься? Достаточно зайти в воду по колено.

– Чтобы отпустить – достаточно. А ловить как? Ветер-то с берега.

– Мы привяжем нитку…

– Ну, что вы! Бригантина на привязи! Это даже… как-то неприлично.

– Ты прав…

– И снимать ее надо из воды, от самого уровня. Чтобы паруса были на фоне облаков. Тогда получится как настоящая…

– Ты прав, ты прав, Бубенчик… Но вода-то, наверно, еще холодная.

– Я закаленный!

Конечно, он был закаленный. Но все же вздрогнул, когда вошел в воду выше колен. Она ой как остыла за ночь! Генчик завизжал, заплясал среди брызг и плюхнулся пузом – чтобы уж сразу! Потом выскочил – блестящий, дрожащий и веселый.

Зоя Ипполитовна с бригантиной на руках укоризненно вскрикивала из-за парусов:

– Я же говорила! Говорила! Вылезай сию же минуту!

– Нет! Я сейчас притерплюсь! – Генчик опять бухнулся с головой, побарахтался с полминуты. И в самом деле прогнал из тела холод. Только слегка покусывало кожу.

Генчик выскочил на берег, схватил фотоаппарат и опять в воду! По грудь.

– Зоя Ипполитовна! Спускайте бригантину! Она пойдет прямо на меня. Крутой бакштаг! – Он уже разбирался в курсах и галсах парусных судов.

Зоя Ипполитовна храбро засучила на жилистых икрах широкие брючины. Стряхнула домашние шлепанцы. Опять взяла модель и вошла в воду.

– Спускайте! Я ее сниму, а потом поймаю. И приведу обратно.

– Дай-то Бог… – Зоя Ипполитовна с моделью нагнулась над водой.

Чуть не обмакнула киль. Задержалась.

– Бубенчик! Такой торжественный момент… Обычно в эту минуту о нос корабля разбивают бутылку шампанского…