Я больше не коп

Он сразу нашел, что искал. «Георгина Валенсиа. «Каскады». Саутвилл». «Каскады» — это жилой квартал, построенный двадцать лет назад в деревне Саутвилл, обслуживаемой по договору полицией Нью—Брэдфорда. Мелоун знал каждую семью в Саутвилле. Никого с такой фамилией там не было. Значит, «Георгина Валенсиа» — вымышленное имя.

К тому же инициалы, буквы «Г» и «В» в подписях на заявлении и карточках, внешне были абсолютно идентичны тем же буквам в письме Голди.

Сомнений не было. «Георгина Валенсиа» и есть Голди Воршек, она же Голди Вандербилт.

«Выходит, я был прав. Голди украла похищенное жалованье и спрятала его в единственное место, куда никто другой не сможет добраться, — в банковский сейф. Значит, я вернул деньги. Ну, не совсем вернул, но знаю, где могу забрать их. Правда, чтобы сделать это…»

Мелоун спрятал письмо, собрал карточки, выключил свет и вышел. Бэгшотт сидел за своим столом, разговаривая по телефону. При виде Мелоуна он сразу вернул трубку на рычаг.

— Я бы хотел заглянуть в один из твоих сейфов, — сказал Мелоун, положив карточки на стол.

Банкир нервно огляделся.

— Конечно, Уэс. Присаживайся. Как только ты принесешь мне выписанный судьей ордер…

Мелоун опустился на стул.

— А без ордера никак нельзя?

— Я не могу, Уэс. Ты знаешь закон.

— А как насчет этих карточек? Если бы я мог их позаимствовать на несколько часов…

Банкир уставился на него рыбьими глазами.

— В этом есть что—то странное, Уэс. Тебе известно, что я не могу позволить вынести официальные документы из банка. Что происходит?

— Не могу тебе объяснить.

— О каком сейфе идет речь?

Мелоун встал и вышел.

* * *

Приехав в закусочную Элвуда, Мелоун опустился на табурет. Время завтраков миновало, и закусочная была почти пустой. Он радовался, что никто не включал музыкальный автомат, так как в голове у него бушевала буря.

Только сейчас Мелоун почувствовал, что проголодался. Сколько же времени он не ел?

— Доброе утро, Уэс, — поздоровался Эйв Элвуд, помахивая тряпкой. — Что—нибудь выпьешь?

— Обойдусь без алкоголя, — отозвался Мелоун. — Пшенную кашу с сосиской, несколько тостов и кофе.

— Проголодался, — усмехнулся старик. — Как будто ешь последний раз.

Мелоун постарался оценить шутку.

— И исхудал. Просто стыд, как вас мучают. — Качая головой, Элвуд удалился в кухню.

«Что верно, то верно, Эйв, — подумал Мелоун. — Что же мне теперь делать? Я не могу обратиться к судье, не сообщив, зачем мне нужен ордер, а если я это сделаю, то отправлю Эллен и Бибби прямиком на кладбище. Судья Трюдо строго придерживается буквы закона, люди для него ничего не значат — он тут же прикажет полиции штата окружить дом. Значит, я не могу забраться в сейф и предъявить деньги Фуриа. Я даже не могу заполучить банковские формуляры и заявление Голди об аренде сейфа. А без доказательств она обведет Фуриа вокруг пальца, и он поверит ей — ведь с ним спит она, а не я. Он может так взбелениться, что тут же прикончит нас троих. Получается, что выхода нет. Я сделал все, что мог сделать в одиночку».

Ему внезапно пришло в голову, что он действовал в одиночку всю жизнь.

«Эллен не только в шутку называла меня «Мелоун рейнджер». Она сразу меня раскусила. Уэс Мелоун один против всего мира. Он ни у кого ничего не просит — даже у единственного человека в мире, которого уважает и которому доверяет. Лоуни слишком горд, а может, слишком озлоблен — на отца, каждую ночь укладывавшегося в постель, не давая никому ничего — ни слова, ни взгляда, на мать, проклинающую жизнь, но берущую все, что может, обеими руками, перепачканными табаком. Давая, ты одерживаешь верх над миром, а беря, ползаешь перед ним на брюхе.

Но так ли это? Означает ли быть неудачником, если ты просишь о помощи, когда больше не в силах справляться сам? Разве вся корпоративная система в морской пехоте не основана на принципе «я здесь, братишка»?

Вот почему я паршивый коп, паршивый муж и отец. Вот почему даже Джон и Эллен иногда смотрят на меня так странно. Бибби слишком мала, чтобы это понимать. Я обманывал и себя, и их.

Но теперь у меня нет выхода. Я приперт к стене вместе с Эллен и Бибби. Их жизни поставлены на карту».

Мелоун посмотрел на часы. Десять минут двенадцатого.

Меньше двух часов до установленного срока.

Он положил на стойку пару долларовых купюр, не ожидая сдачи, так как боялся передумать, и выбежал из закусочной.

* * *

Джон Секко встал и начал ходить по комнате. Он ненавидел свой кабинет и старался проводить в нем как можно меньше времени. Кабинет находился рядом с тремя камерами, был немногим больше их, с такими же побеленными пустыми стенами и разве только без решеток. Секко выглядел почти таким же усталым, как Мелоун.

— Если хочешь получить мой значок, Джон… — наконец заговорил Мелоун.

Шеф остановился. Его черные брови взметнулись к седой шевелюре.

— О чем ты?

— Я должен был сразу обратиться к тебе, будучи служителем закона…