Я больше не шучу

— Это слишком неприятный для меня разговор, и я не хотела бы его начинать.

Тетя Мила пододвинула ко мне чашку, содержимое которой распространяло восхитительный аромат, и выдала свою версию происходящего:

— Я думаю, Женечка, что в этих самых органах работают какие-то малосимпатичные люди, хорошо знакомые Шурочке. Простите, милочка, — обратилась она к нашей гостье, — но Евгения должна знать абсолютно все, иначе она просто не сможет вам помочь.

Ну, Шерлок Холмс в юбке!

Александра Ивановна задумчиво посмотрела на бордово-коричневый закат, который по цвету напоминал крепко заваренный майский чай, и тихо произнесла:

— Мой бывший муж Николай возглавляет УВД одного из наших районных центров. В звании подполковника милиции…

Я встрепенулась, словно наседка на гнезде:

— Господи, да это же выход из положения! У него наверняка много связей. Почему бы этим не воспользоваться?

Александра покачала головой:

— Не хочу… Для меня это означает огромное унижение. Я всю жизнь одна… Хозяйство поднимала без его помощи и сейчас не хочу идти на поклон! Даже если я обращусь к правоохранительным органам здесь, в Тарасове, то слухи все равно дойдут до Николая. Система-то одна, никуда не денешься.

Я этого не одобрила:

— Мы затеяли борьбу с мощной организацией, которая не жалеет денег на боевиков. Мне одной будет сложно контролировать обстановку.

— Вы можете привлечь к работе столько людей, сколько понадобится. Но только не милицию!..

И женщина поведала нам свою историю.

* * *

Александра Ивановна Стольник, тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения, родилась в селе Вязовка Татищевского района. Опуская «счастливое» детство советского периода, скажем, что девятнадцати лет от роду потомственная крестьянка с волжских земель вышла замуж за лейтенанта милиции и переехала на место жительства в областной центр, где вскоре родила сына Алексея. Совместная жизнь с Николаем Стольником не задалась, потому как у молодого милиционера оказались две страсти — женщины и водка. Не особенно утруждая себя домашними заботами и воспитанием сына, Николай предпочитал расслабляться с девочками. Других недостатков у него не было: службу соблюдал, перед начальством не лебезил, в торжество коммунистических идеалов верил.

Только молодой супруге этого было мало. Мириться с изменами мужа и его беспробудным пьянством Шура просто не могла. Обладая характером волевым и независимым, она с оглушительным скандалом выставила своего правоохранителя за дверь.

Николай попытался вразумить свою непокорную супругу ударом свинцового кулака в лицо, но едва не получил пулю в живот из своего же табельного пистолета, который он зачем-то припер домой.

Разбирались долго и мучительно, привлекая к боевым действиям милицейское начальство, которое никак не могло решить, что делать, потому что участвовало в тех же «посиделках» и не могло объективно оценивать ситуацию. Скандал надо было обязательно замять, чтобы слухи не дошли до Москвы.

В конце концов разобиженному Николаю Стольнику пришлось уехать в райцентр и уже в качестве свободного мужчины продолжать службу на периферии.

Разведенной Александре, потерявшей веру в настоящих мужчин и одновременно во все человечество, пришлось решать, что делать дальше.

Выход нашелся сам собой. Подбросив маленького Алешку родителям в деревню, Александра поступила в сельскохозяйственный институт и стала по вечерам учиться на агронома, днем работая на заводе свинцовых аккумуляторов. Работа была вредная, но денежная.

Вскоре сынишка переехал к ней и стал учиться в городской школе. Работу пришлось сменить на другую, которая занимала меньше времени.

Кончина Брежнева, смена нескольких генеральных секретарей и начало перестройки для Александры Стольник были незначительными вехами в истории. Ее больше интересовала собственная жизнь, которая заключалась в благополучии ее работящей и добросовестной семьи, состоящей из двух человек — матери и сына.

Вскоре материальную базу семьи Стольник начал укреплять садовый участок размером в восемь соток — на две сотки больше, чем было положено.

Сему исключению из общих правил она была обязана головотяпству землемеров, проводивших разметку участков по пьянке, которую спровоцировали свежий воздух, необъятная ширь русских полей и море самогона в соседней деревне.

Как бы то ни было, дело было сделано. На третий год владения «малой землей» председатель садовоогородного кооператива наконец заметил, что у некоторых садоводов участки больше, чем у других, и попытался «восстановить справедливость», приказав отрезать лишние двести квадратных метров и передать их в собственность общественного землепользования, то есть в бесхозную. На это, подперев кулаками крепкие бока, Александра заявила, что думать об этом надо было раньше, когда столбили участки, а теперь, когда земля освоена, поздно руками размахивать. Начальству надо бы заняться своим прямым делом — водопроводом и электричеством, потому что неизвестно куда утекают народные денежки, а самого необходимого для садоводов как не было, так и нет.