Я больше тебе не враг (СИ)

Прижав ладонь к ребрам, пытаюсь успокоиться, но паника набирает обороты. Что я наговорила ему? Неужели призналась в том, что беременна? Я ведь не могла этого сделать! Хоть в бреду, хоть в дурмане. Не могла!

Кирсанов тем временем вытаскивает пачку из заднего кармана. Этот факт все еще несказанно удивляет меня, поэтому не могу удержаться:

— Ты куришь? Это же вредно.

Лучше бы молчала…

— Кто-то озаботился моим здоровьем? — холодно улыбается бывший муж, — я тронут.

Ни черта он не тронут. Он в ярости, но эта ярость сидит так глубоко, что ее не увидеть. Разве, что в глазах, которые темнее, чем обычно.

* * *

Я отпускаю взгляд, а Кирсанов, так и не дождавшись ответа, усмехается:

— Молчишь?

Все, что я могу сказать в свое оправдание, это лишь то, что не собиралась его травить, хоть со стороны выглядит иначе. Банальные энергетики в лошадиных дозах. Чтобы голова шальная была, чтобы кидало из стороны в сторону, чтобы не высыпался. Я просто делала так, чтобы он не мог трезво думать и анализировать то, что лежало на самой поверхности. Да, полезного мало, но я никогда не желала причинить непоправимый вред.

Так себе оправдание, да? Поэтому молчу.

Макс хмыкает и выходит на балкон, оставляя дверь открытой. В комнату тут же врывается прохладный воздух, и я тяну одеяло еще выше, так что снаружи остаются только нос и глаза. Надо бы отвернуться, но я не могу, и вместо этого продолжаю жадно пожирать взглядом фигуру бывшего мужа.

Он опирается на бортик и смотрит куда-то вдаль, удерживая сигарету одними губами. Тонкая струйка дыма вьется над тлеющим кончиком, раздражает, заставляя мужчину недовольно щуриться. А возможно, это недовольство никак не связано с никотином, а предназначается только мне.

Что ж, заслужила.

Покончив с одной, Кирсанов не торопится возвращаться обратно. Вместо это вытягивает из пачки вторую и продолжает стоять, рассеянно потирая пальцами висок. Не знаю, какие мысли бродят у него в голове в этот момент, но я думаю о том, что он наверняка замерз. Раньше я бы подкралась на цыпочках, обняла его крепко-крепко и согрела, а теперь сама стыну, глядя на то, как он ведет озябшими плечами.

Странно, но в моем личном аду нет ни кипящих котлов, ни зловещего пламени, ни воплей страдающих грешников. Тут только холод, коварно сковывающий душу, и тишина. Одиночество, настолько безнадежное и острое, что больно пошевелиться. Любое движение — и очередной ледяной шип вонзается в дурацкое сердце.

Вот кто настоящий предатель! Вместо того, чтобы хранить ярость, ненависть и хладнокровие, оно бездарно влюбилось во врага, погубившего Аленку. Если бы не оно, я бы сейчас не страдала, не терзалась сожалениями, не повторяла про себя как мантру «у меня не было выбора, я должна была, так правильно».

Если бы…

К сожалению, история не терпит сослагательного наклонения даже в мелочах.

Когда Макс возвращается в комнату, я деревенею, потому что он направляется прямиком к креслу. Небрежно скидывает плед на подлокотник, отпихивает книгу и втаскивает своей мобильник.

Пока смотрю, как он водит пальцем по экрану, по спине струится ледяной пот. А вдруг я наследила? Вдруг удалила не все, и сейчас он поймет, что я связывалась с Санькой.

Страшно до ужаса. Я молюсь: не заметь, не заметь, не заметь, и только когда Кирсанов убирает телефон в задний карман джинсов, выдыхаю.

Не заметил. Но моя малодушная надежда, что он сейчас уйдет, с треском разбивается о хладнокровный приказ:

— Подъем.

Не смею спорить. Спускаю ноги с кровати, поджимая пальцы в ожидании холодного пола, но вместо этого нащупываю тапки. Раньше их не было.

Я не задаю вопросов, просто запихиваю в них свои ноги и поднимаюсь. Тело немощное, как у котенка, но мучительной ломоты и жара нет. Болезнь миновала, оставив после себя лишь неудобную слабость.

Если честно, то больше неудобства доставляет то, что я не знаю, где мое белье, и мысли о том, кто меня переодевал в широкую футболку. Я пытаюсь натянуть подол пониже, а Кирсанов стоит, и с высоты своегороста равнодушно наблюдает за моими тщетными попытками. А потом и вовсе добивает наглым вопросом:

— Там появилось что-то, чего я видел?

Против воли щеки наливаются нестерпимо жгучим румянцем. Я была с ним в браке больше двух лет, а сейчас готова сквозь землю провалиться от стыда. Особенно, когда Макс ведет оценивающим взглядом по моим ногам. Они тут же покрываются мурашками, которые устремляются вверх по бедрам, проносятся вдоль спины и теряются где-то в волосах на затылке. Я чувствую себя товаром на полке, и придирчивый покупатель решает брать или нет.

Максим правильно считывает мое состояние:

— Не льсти себе. Ненормальные девки, раздвигающие ноги ради «великого дела» меня не интересуют. Мне есть с кем проводить время.