Я больше тебе не враг (СИ)

Иду на выход, не чувствуя под собой ног, но спина прямая. И сердце бьется ровно. Оно отпустило, в нем больше не осталось места для бедной несчастной Аленки, для дурацкой ностальгии, для сожалений о «счастливом» прошлом. Не было там счастья, был только обман, зависть и розовые очки толщиной в метр. К счастью, они разбились, пусть и стеклами вовнутрь. Это не важно. Главное, что удалось избавиться от паразита, высасывающего кровь.

Людей на улице совсем мало. Унылая погода не располагает к прогулкам: серое небо, слякоть, хлюпающая под ногами и ветер, резко меняющий направление. Возле перехода я и вовсе одна. Ни людей, ни машин.

Дожидаюсь зеленого и спокойно выхожу на проезжую часть. Один шаг, второй, третий… В полнейшей задумчивости дохожу до середины, а потом слышу визг шин по асфальту, рев двигателя.

Оборачиваюсь, и весь мир сужается до одного светового пятная, в центре которого несущийся на меня автомобиль. Словно в увеличительное стекло я вижу какого-то парня за рулем, а рядом с ним Алену. Она кричит, указывая пальцем на меня. Сначала кажется, что хочет предупредить меня, а потом понимаю, что нет. Ее лицо искажено злобой, губы активно шевелятся, и я читаю по ним: давай, давай, давай! Дави суку!

Ноги не слушаются. Надо бежать, спасать себя и малыша, а они намертво примерзли к грязному асфальту. А сердце…мое глупое сердце не может понять, как же так? Разве это возможно?

Наверняка сон. Просто сон, в котором я вижу, какую-то жуть. Это все не настоящее и переход с надрывающимся звуковым сигналом, и машина, и даже слякоть. Надо открыть глаза. Надо…

Черт! Поздно.

Я не дышу. Открываю рот, чтобы сделать вдох — и ничего. Вакуум вокруг. Конец.

И в тот момент, когда я уже прощаюсь с жизнью. Наперерез этой бешеной тачке выскакивает другая. Серая, неприметная, но смутно знакомая. Сбивает по касательной, рычащего монстра, сталкивая его в занос и отводя от меня беду.

Тачку кружит по мокрой дороге и выбрасывает прямиком на столб. Кажется, от удара содрогается земля, но на самом деле он не такой уж и мощный — кружение сильно загасило скорость, да и водитель по тормозам бил. Но подушки безопасности все равно сработали, надуваясь белыми пузырями внутри салона.

Из машины, принявшей на себя удар, выскакивает тот самый здоровяк, которого я уже видела с Кирсановым. Окидывает меня пристальным взглядом:

— Цела?

— Це…цела.

Тем временем к нам подъезжает еще одна машина. Судя по тому, как Стеф жестом направляет ее к столбу, это его люди. Они действуют быстро и слаженно: вскрывают двери, достают водителя — он цел, только кровь из носа хлещет, Алену — она вопит, как драная кошка, которой под хвостом горчицей мазнули:

— Уберите от меня руки! Немедленно! Пошли прочь.

Увы, ее вопли мало кого волнуют — скручивают и лицом на капот.

— Ненормальные! Отпустите! Что вы себе позволяете? — краем взгляда цепляется за меня, все так же стоящую посреди дороги, — вон та дура во всем виновата! Мы спокойно ехали, а она встала, как овца. Чуть не убились из-за нее! Ее хватать надо! Не нас!

У меня уже даже нет сил удивляться человеческой наглости и изворотливости. Запас удивления иссяк.

Стеф, кстати тоже, совершенно не удивлен. Мало того довольно хмыкает:

— Девушка шла на зеленый, а вы мчали. У меня записи есть.

Алена на миг теряется, потом зло выдает:

— Вы тоже виноваты! На дорогу не смотрите! Вылетели, чуть нас не убили.

— Я не вылетел, а совершил плановый маневр, по предотвращению предумышленного наезда на пешехода. — он выдает все это таким тоном, что Алена бледнеет.

— Не правда. Ничего мы не предумышляли!

— Есть запись, как вы угрожали ей в кафе. А еще вымогали деньги.

Теперь Алена зеленеет:

— Это подстава! Это все подстава! Вы подстроили!

Стеф обрывает ее небрежным жестом:

— А вот это вы в полиции расскажете. Они уже на подходе.

Он прав. Буквально в тот же миг раздается рев сирен и к нам подъезжает полицейская машина, а заодно карета скорой помощи.

— Сначала осмотрите беременную девушку. Эти потерпят, — Стеф указывает на меня.

Дальше все как в тумане. Врачи, вопросы, сочувствующие взгляды, а на заднем фоне крики Алены, требующей к себе снисхождения и какого-то особого отношения.

Ничего не меняется. Но к счастью, я больше не имею к этому цирку никакого отношения. С меня хватит.

Мне достаточно того, что к нам на всех парах мчит Максим, которого уже вызвал Стеф. Забирает меня, на глазах у разъяренной Алены, даже ни разу не взглянув на нее. Даже когда она визжит, что он обязан все уладить с полицией и отпустить ее. Даже, когда орет, что это он виноват. Даже когда грозит, что будет куда-то жаловаться, потом тут же начинает давить на жалость, мол ей пора домой, к ребенку.

Кирсанов только Стефу коротко кивает:

— Сделай так, чтобы ее упекли. Хоть за решетку, хоть в дурку. Мне плевать.

— Ничего мне не сделают, — заорала она, услышав его слова, — слышишь, сволочь?! Ничего мне не сделают! У меня ребенок маленький!

— Ребенок по документам не твой, — скупо напомнил Стеф, — ты ему никто.

— Я мать! Мать! Отпустите меня! Мне надо к сыну!

* * *

— Ты как? — спрашивает, когда мы уже в его машине.