Я больше тебе не враг (СИ)

И ни черта это не добрая и не ласковая улыбка. Так смотрит белая акула на пловца, свалившегося с доски для серфинга.

Макс ничего не отвечает, и от этого мурашки по коже бегут в два раза быстрее. А в голове пульсирует: он меня ненавидит, ненавидит, ненавидит!

Я бы тоже на его месте ненавидела.

Я столько сделала в погоне за местью, что теперь не отмыться.

Может извиниться? Сказать, прости меня Максимка дуру грешную, натворила я дел, но больше не буду. Честное слово.

От таких мыслей становится смешно. Прекрасно осознаю, что сейчас не место и не время, но не могу удержать дебильную улыбку, которая тянет в стороны уголки губ.

— Кому-то весело?

Кому-то капец как страшно и одиноко.

— Ни капли. Это нервное.

— Еще рано нервничать, милая. Все самое интересное начнется позже.

Его слова, как раскаленный кол между лопаток. В них холод, равнодушие и вместе с тем лютое обещание.

Он ведь не такой на самом деле. Совсем не такой. Я его знаю… Знала…

Поджимаю губы, чтобы он не заметил, как они трясутся, и отворачиваюсь к иллюминатору, за которым стремительно приближается земля. Сначала вижу квадратики домов и резкие росчерки улиц, потом различаю отдельные деревья, потом ветки на них. То там, то тут сверкают золотые прошлепины посреди уставшей зелени — верные признаки набирающей обороты осени.

Шасси с громким шорохом врезаются во взлётную полосу, и самолет, трясясь и подрагивая, несется вперед, постепенно замедляя ход.

Я вернулась туда, куда никогда не собиралась возвращаться. Тут слишком много ошибок и пахнет кровью. Слишком больно и на грани.

Я не дура, и не тешу себя надеждой, что удастся вот так запросто улизнуть из-под носа у Кирсанова. То, что я провернула в прошлый раз, было возможно только по причине его безграничного доверия. Сейчас от него не осталось и следа. Только пепел, горький, пропитанный ядом и сожалениями.

Все, что я могу сделать – это притихнуть и ждать, надеясь, что, когда шанс предоставится будет еще не слишком поздно.

Не знаю, чего я жду. Кровавой расправы или рева полицейских сирен, но когда раздается холодное кирсановское:

— На выход, — не могу заставить себя и пальцем шевельнуть.

Форменный паралич, будто кто-то за долю секунды выкрутил все мои силы на минимум.

— Ждешь особого приглашения?

Ничего я не жду. Просто не могу и все.

Макс подхватывает меня под руку. В этом жесте ноль галантности, только жесткое раздражение. Мне почти больно, на грани, но я поднимаюсь, не проронив ни звука и покорно позволяю себя вести.

У самолета нас ждет две машины. Одна принадлежит Максу, вторую я никогда не видела, но ведут меня именно к ней. А Кирсанов, ни слова ни сказав, направляется к своему автомобилю.

Он не оборачивается, не притормаживает, чтобы наградить прощальным взглядом. Просто садится за руль и громко хлопнув дверью, уезжает.

Почему-то становится страшнее, чем прежде.

Кому он меня отдал? Что теперь?

Незнакомый мужчина усаживает меня на заднее сиденье, сам садится на водительское, и первое, что делает – это блокирует двери.

Я опомниться не успеваю, как машина срывается с места и покинув территорию аэропорта, несется в противоположную сторону от города.

— Куда вы меня везете?

Он даже не думает отвечать.

— Куда. Вы. Меня. Везете, — цежу каждое слово.

Вряд ли Макс велел вывезти меня в лес и закопать под какой-нибудь сосной. Он не настолько зол… или настолько?

В зеркало заднего твида меня цепляет твердый, проницательный взгляд предупреждая едва заметным прищуром, чтобы не делала глупостей.

— Я требую ответа!

— Куда надо, туда и везу.

Вот и все. И сколько бы ни вопила, сколько бы не качала права, больше никаких подробностей не звучит. А машина тем временем сворачивает с загородной трассы на узкую дорогу с битым асфальтом. Ракитовые кусты постепенно уступают место березам, потом соснам и, наконец, мы и правда въезжаем в лес. Он плотной стеной подступает к дороге, нависает, закрывая и без того тусклое осеннее небо.

И кроме нас никого…

В голове мигом всплывают все просмотренные фильмы ужасов, и сердце тут же заходится в диком бое.

— Высадите меня! — требую, дергаю ручку двери. По-прежнему заблокировано, — немедленно выпустите меня!

Мужику хоть бы хрен. Он полностью игнорирует мой писк, продолжая вдавливать педаль газа в пол.

Мне на самом деле начинает казаться, что сейчас мы заберемся в непроходимую чащу, мне всучат лопату и отправят копать яму самой себе. Особенно это ощущение усиливается, когда с асфальта скатываемся на едва заметную, петляющую среди густого орешника, грунтовую дорогу.

Я пытаюсь вспомнить какие-то приемы самообороны, вспомнить как должна вести себя женщина, если ее насильно увозят, но мысли скачут бешеными сайгаками.

Я беспомощна, как младенец! Подавлена и мне чертовски страшно

И в тот момент, когда нервы не выдерживают, и я уже готова наброситься на этого мужлана и будь что будет, автомобиль выворачивает к высокому забору с колючей проволокой поверху. Из-за него выглядывает зеленая крыша незнакомого дома.

Ворота распахиваются, стоит нам только приблизиться, и машина неспешно въезжает во двор.

— Приехали.

— Что это за место?