Я больше вам не подчиняюсь

НО... уже в начале книги я дал понять, что речь не идет о том, чтобы все принимать таким, какое оно есть, полностью отказываться от собственной воли и ничего не менять. Я предлагаю вам следующую новую реальность: принимайте лишь импульсы к изменению такими, какие они есть. Потому что если мы чему-то учимся, тренируемся, исцеляем себя и т. д., то речь идет о том, что мы продолжаем развивать себя дальше, чтобы измениться к лучшему. Это здоровые изменения, они направлены на движение, балансировку, исцеление, развитие, жизнь, смерть, расставание, разлуку и возрождение. Без изменений у нас и во время секса не было бы никакой радости. И я всегда так же счастлив, когда достигаю своей цели.

В конечном счете, речь идет о том, что у нас есть выбор.

Если вы четко осознаете обе следующие взаимосвязи, если они ясны вам, то с этого момента вы можете свободно выбирать из этих «нейтральных инструментов» лучший для себя:

•  «Желание изменения» — это сильная связь с объектом изменения и она позволяет более четко его воспринимать (= изучение).

•  «Признание объекта таким, какой он есть» — растворение интенсивной связи. Ее восприятие уходит на задний план или полностью исчезает (= приятие).

У вас всегда есть выбор.

Если я хочу изменить свою партнершу, то на самом деле это значит, что я не понимаю, почему она ведет себя так в данный момент. Мое желание изменений будит во мне беспокойство, и я начинаю давить на нее. При этом я замечаю, что она не может справиться с подобным давлением и осознает, что родители давили на нее точно так же. Вдруг я понимаю ход ее мыслей и причины ее действий — они все еще связаны с неразрешенными проблемами в отношениях с родителями и мало относятся к настоящему времени. Давление, которое я ощущал и оказывал, было резонансом и дисбалансом моей партнерши. Благодаря своему желанию изменений я лучше узнал эту взаимосвязь.

С другой стороны, я как ведущий свободных семейных расстановок часто наблюдаю расстановки, в которых проявляется сильный дисбаланс. Участники-наблюдатели реагируют весьма беспокойно и хотят что-то изменить в ситуации. Я же могу это просто принять таким, как оно есть. Я верю в то, что нечто способное разрешить ситуацию появится вовремя, и расслабленно наблюдаю этот хаос. Участники говорят о напряжении, о неприятной энергии, которую можно почувствовать в помещении, я же ничего не ощущаю, во мне нет резонанса. Поскольку я ничего не хочу менять, поэтому я и не воспринимаю никаких неприятных эмоций.

Александра идет в кино с друзьями. Начинается фильм. В захватывающие моменты Александра судорожно сжимает свои пальцы. При хорошем конце она достает носовой платок, чтобы вытереть слезы и почистить свой нос.

Почему у Александры такие сильные эмоции, хотя она всего лишь сидит в кино, и у нее нет никакого желания что- то менять? Дело в том, что когда она смотрит на экран, она предоставляет себя тому, что происходит. Александра подчиняется действию фильма, а фильм полон желания перемен. В это время проявляется дисбаланс, который требует разрешения. Александра сопереживает — и в драматических местах чувствует напряжение в теле, а при разрешении проблемы (на экране) чувствует эмоциональную разрядку. На этом феномене строится эффект всего мира кинематографа. Если Александра уйдет из кино, то все эти чувства сразу исчезнут, потому что она больше не предоставляет себя им. Есть одно лишь исключение: она может вспомнить некоторые моменты фильма, предоставить себя им мысленно и вызвать соответствующие ощущения в теле. Но без музыки из кинофильма это будет уже не так насыщенно.

Когда я смотрю кино, которое мне уже известно, знаю, как оно закончится, я все равно вновь и вновь испытываю телесное напряжение во время волнующих сцен. То есть я не напряжен в связи с тем, что не знаю, чем все закончится, я напряжен, потому что полностью отдаюсь фильму, пропускаю его через себя и нахожусь в текущем резонансе с драматизмом фильма.

Между тем, я установил, что мое напряжение активизируется в основном через мой слух. Если во время волнующих сцен я закрываю уши, то продолжаю видеть перед собой образы, но во мне все расслабленно. Кто внимательнее пронаблюдает эту взаимосвязь, обнаружит, что сцены, при которых зритель должен сильно пугаться, сопровождаются очень громкими и внезапными звуками. Музыка в фильме играет очень большую роль для активизации тех или иных эмоций. Так что если я больше не хочу предоставлять себя действию фильма, то достаточно (парадокс!) всего лишь закрыть уши.

Торстен читает эту книгу. Он дочитывает до того места, где я предлагаю представить себе дорогого вам человека, который в данный момент находится в кризисе. Он думает о Джоне. При мысли о том, что он хочет помочь Джону в его проблеме, у него спонтанно возникает мысль: «Я не хочу!» Эту мысль можно объяснить двумя способами: