Я – Божья, я – Божья

После обеда мы повели ее к участковому врачу, попросили посмотреть горло. Она была удивлена: все горло как когтями распорото. Мы ей все рассказали, она знает нашу семью уже 14 лет, и Таню, и Петра знает с рождения. Мы просили ее не говорить никому причину нашей болезни. Диагноз – амнезия (ничего не помнит). Когда ехали в автобусе от врача, заиграла музыка, Таня шарахнулась от нее, закрыла уши. Боится громких разговоров тоже.

Предложили ей пойти на обследование. Коротко сказала: «Нет». Слов, кроме «нет» и «да», словно не знает. Но очень быстро все усваивала, даже если мы между собой говорили, она все запоминала. Вечером я стала молиться, и она со мной. Оказалось, она знает молитвы, читает молитвослов и Псалтирь даже по-старославянски, чего раньше не умела. Молилась с удовольствием, а когда у меня во время молитвы вдруг мысли посторонние возникали (молитва рассеивалась), она меня дергала: «Ба, ты не молишься». Ну, думаю, раз читаем, то это уже хорошо. Даю ей учебник 5 класса, который она окончила несколько дней назад. Прошу почитать, а она не может. Даже одного слова не может прочесть, если книга нецерковная.

Стала выяснять, что и кого помнит из школы, оказалось, ничего и никого. Зато всех помнит из Воскресной школы: и детей, и учителей. Помнит всех священников и все, что есть в храме: вещи, одежду, служителей всех называет, которых раньше и не знала. Потом она говорить стала, как трехлетний ребенок, не выговаривая звуки, коверкая слова. Но эти же звуки четко произносила в молитве. Спрашиваю: «Из чего ты пьешь?» — «Из сяшки». «Из чего причащают в храме?» — «Из Чаши», да еще прибавит, что причащают Телом и Кровью Господа и при этом стоят Ангелы и Сам Господь. «А ты видела?» Закрывает глаза рукой, не отвечает. Не выговаривает «р», а в пении «Радуйся, Радосте наша…» звуки все произносит очень четко.

Пришли в Знаменский храм. Чувствует себя, как дома. Ко всем иконам приложилась и мне велела. Встретили батюшку Николая. Мать Тани спросила у него: «Она будет нормальная?» Он ответил: «Она нормальнее нас с вами!»

— А учиться она будет?

— Сейчас об этом беспокоиться не надо.

— А к психиатрам ее вести нужно?

— Не нужны ей психиатры! — даже возмутился батюшка.

Но мать опять за свое, мол, надо всякие справки мирские, потребуют в школе. Тогда он согласился: «Ну, сводите».

А Таня ничего не слышала, она готова была прижаться к батюшке, так и стояла со сложенными для благословления ладошками. Спала со мной, никуда меня не отпускала, часто ложилась головой на колени. Повели ее к причастию через день. Отца Тихона не было. Исповедовал отец Геннадий. Она меня спросила, что исповедовать? «Грехи»,— говорю. «А у меня нет грехов,— ответила она. – Буду исповедовать грехи рода и человечества». Батюшка был удивлен. Но я недалеко стояла и объяснила ему, что у девочки амнезия, и ее надо часто причащать.

Участковый врач (а позднее и другие врачи) сказали, что такое может быть при шизофрении, энцефалите. Сдали анализы. Ничего не нашли в крови. А голову просвечивать она не давала.

Утром мне рассказывает, что ночью во сне летает с Ангелом в рай. Говорит, как там хорошо. Видела Богородицу, Господа, святых, особо батюшку Серафима. И так несколько ночей подряд. Привели вновь к отцу Тихону, она ему тоже рассказала про рай. А он ей говорит: «Ты уж не летай туда, поживи пока на земле». Утром она с грустью мне рассказала, что Господь ее в рай не пустил. Сказал: «В послушание батюшке Тихону пока поживи на земле». С тех пор она сны про рай не видела.

Услышала, что мать называет младшего братика Ванькой, и говорит ей: «Будете называть Ванькой, вырастет Ванька. Будете называть Иваном, вырастет Иван, а будете называть Иоанном, вырастет Иоанн, Богу угодный».

Я привела ее к себе в дом, в мою комнату. Ей очень понравилось, назвала маленькой церковью (у меня иконы по всей стене). Сразу сделала замечание, что они в пыли. А я уже несколько дней с ней, дома не была. Ну, я сразу намочила тряпочку пыль убрать, а она спрашивает: «Что ты делала этой тряпочкой? Ею нельзя иконы протирать. Это святыни. Нужно совсем неиспользованную тряпочку». Сама все протерла и расставила. Объяснила мне, что закрывать один лик другим нельзя, лучше совсем убрать иконочку, хорошо подарить кому-то. Потом рассказала, что когда она была у Господа в раю, Он показал ей зал с крестами и сказал: «Один твой. Ты свой уже пронесла. Будешь отвечать за грехи бабушки, мамы, папы, брата Петра и дяди Андрея». А креста снохи там нет (она не крещеная), и у братьев Иоанна и сродного Даниила пока нет (они младенцы – четыре и три года).