Я – бронебойщик. Истребители танков

Мы оторвались от погони и, путая след, развернулись на юг.

На рассвете не досчитались многих. Погиб командир шестой роты Анатолий Евсеев. Казалось, он совсем недавно появился в полку – «шестимесячный», неуверенный младший лейтенант, быстро постигавший науку воевать. Он прошел свой короткий путь на войне до конца.

Погибли два взводных лейтенанта. Комиссар Малкин шел сколько мог. У него опухла простреленная рука, мелкие осколки мины угодили в спину.

Нести комиссара под сильным огнем было просто невозможно. На единственной уцелевшей повозке везли человек шесть раненых, лошадь едва тянула груз.

Маленький чернявый комиссар никогда не отличался особой смелостью, хотя последние дни воевал наравне со всеми.

– Бесполезно, – шевельнул он сухими губами. – Возьмите документы, письма. Сдаваться мне нельзя.

Он быстрым движением приставил к виску свой старый наган на шнурке и нажал на спуск.

Исчез Георгий Крупин. Никто не видел, как его убили. Скорее всего, он затаился в кустах и сдался в плен. Но вряд ли бы ему сохранили жизнь.

Слишком отчаянно прорывались мы, оставляя погибших товарищей. Но и немцы несли большие потери, после которых вряд ли кто из пленных мог рассчитывать на пощаду.

Путь к своим после того боя в болотистом урочище занял неделю. Много чего видели мы за эти дни. В одном месте наткнулись на разбитую, раздавленную гусеницами танков батарею «сорокапяток». От шести пушек остались лишь погнутые стволы и смятые куски металла. Нас удивило, что не осталось тел погибших артиллеристов.

Множество стреляных гильз говорило о том, что батарея вела долгий бой. Неподалеку стояли два сгоревших, рыжих от окалины немецких танка Т-3.

Место было глухое. Жители небольшого хуторка, расположенного неподалеку, накормили нас, дали гусиного жира и чистой холстины, чтобы смазать и перевязать раны. Рассказали, что целый день шел бой. Наши подбили четыре танка, но два, которые не сгорели, немцы утащили на тягачах с собой.

Они приказали закопать убитых красноармейцев. Крестьяне вырыли большую яму и похоронили в ней около ста человек – артиллеристов и пехотинцев. Братскую могилу приказали сровнять с землей.

– А где фрицы убитые лежат? – спросил кто-то из нас.

– Вон на площади перед сельсоветом.

Мы увидели за аккуратной березовой оградой с полсотни таких же березовых крестов с табличками и касками наверху.

– Только не ломайте их, – попросили жители. – Германцы дома пожгут и мужиков наших постреляют. Когда наступать будете, разберетесь с ними.

– Конечно, будем наступать, – подтвердил капитан Ступак.

Многое другое пришлось увидеть в степи и на дорогах, пока пробивались к своим.

Среди быстрорастущей травы застыли десятки наших сгоревших и подбитых танков. Тела погибших убирать было некому. Тянуло запахом тлена и горелого железа. Здесь мы немного пополнили запасы патронов. Кто-то переобулся, сменив раздолбанные после долгого пути ботинки.

Едва не наткнулись на колонну пленных. Несколько сот бойцов, без ремней, в распахнутых шинелях, брели по проселку под охраной десятков конвоиров. Они прошли метрах в трехстах, но, кажется, мы хорошо разглядели усталые, равнодушные ко всему лица.

– Лучше подохнуть, чем так шаркать под конвоем, – сплюнул Савелий Гречуха.

Это была лишь малая часть сгинувших в боях на Барвенковском выступе двухсот тысяч наших бойцов и командиров. Но не верьте тем, кто утверждал, что немцам легко далось уничтожение полков и дивизией под началом маршала Тимошенко.

Маршал и после, в Сталинграде, проявит себя не с лучшей стороны, заливая переживания (а может, страх) водкой. Но там его сменят полководцы нового поколения, которые свернут на Волге шею 6-й немецкой армии: Чуйков, Шумилов, Ватутин и другие.

Мы проходили места боев, видели немецкие кладбища. И когда имелась возможность, наносили удары из засад. Однажды постреляли разведку на мотоциклах, в другой раз сожгли два грузовика.

В начале июня подошли к нашему переднему краю. Канонада вспыхивла то в одном, то в другом месте. Мы двигались по местам ожесточенных боев. Среди развороченных траншей застыли сгоревшие наши и немецкие танки, в обрушенных капонирах виднелись разбитые орудия.

Своих убитых немцы похоронили. Частично убрали и тела погибших красноармейцев. Последний день перед прорывом оставшиеся шестьдесят бойцов нашего 328-го полка и человек сорок из других частей, присоединившиеся к нам, провели в лесистой балке с крутыми склонами. Место было не слишком надежное, но сюда не могла спуститься немецкая техника.

Раза два проносились «мессершмитты». Разглядели они нас или нет, непонятно. Но на всякий случай обстреляли балку из пушек и пулеметов, сбросили несколько мелких бомб. Мы снова рыли могилы для погибших и готовили оружие для предстоящего броска.

Вышли на закате и торопливо шагали на восток. Разведка прокладывала путь. Сумели обойти несколько постов. На рассвете разглядели застывший на лесистом пригорке немецкий танк Т-3. Рядом в небольшой траншее находились несколько солдат и стоял на треноге пулемет.