Я буду хорошим отцом

Нравится? А? — Райли опять приблизил горлышко бутылки к пупку Анджелики. На этот раз шампанское перелилось через край и растеклось по животу. Райли начал слизывать вино с кожи Анджелики.

Маленькая искристая капелька покатилась вниз. Язык Райли последовал за ней.

О! Райли! — Бедра Анджелики инстинктивно напряглись и приподнялись.

Положись на меня. Тебе понравится, — сказал он. Райли был абсолютно уверен в том, что так оно и будет.

Его сердце билось, как отбойный молоток. Вкус этой женщины опьянял его сильнее, чем любое вино. Вскоре он почувствовал нечто большее, чем легкое опьянение. Это было счастливое освобождение. Не говоря уже о ласкающих его слух сладких звуках, которые издавала Анджелика, когда его язык проник в самый центр ее желания.

Ее бедра опять вздрогнули. Она схватила его за волосы и зарыдала.

Возьми меня, немедленно, — пылко произнесла она.

Неохотно оторвавшись от своего занятия, Райли посмотрел на нее.

Анджелике не пришлось повторять свою просьбу. Он взобрался на диван и вклинился между ее бедрами. Опершись на руки, он наклонился и, целуя ее, проник внутрь. Это вызвало стон у них обоих.

Обхватив ногами его талию, она попыталась подтянуться к нему поближе. Но диван был слишком узок, и ей это не удалось.

Райли немедленно принял решение. Он крепко прижал ее к себе, и они вместе скатились на пол. Анджелика оказалась наверху. Райли перекатил их сплетенные тела еще раз так, чтобы Анджелика опять оказалась внизу. Он сцепил свои длинные пальцы с ее маленькими пальчиками.

Она посмотрела на него. Это был взгляд, которого Райли до сих пор никогда не видел на ее лице.

— Я люблю тебя, Райли. — Она подняла голову и поцеловала его. Она сделала это с такой нежностью, что у Райли перехватило дыхание. — Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.

Эти слова застали его врасплох и вызвали в нем целую вереницу желаний. Не зная, что ответить, он наклонил голову и поцеловал ее. В этот момент он почувствовал неистовое желание обладать ею. Его тело ритмично задвигалось, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Он хотел быть еще ближе к ней, проникнуть еще глубже в нее. Желание не оставляло его.

Их лоснившиеся от напряжения тела перекатывались по ковру, их губы соединились в бесконечном поцелуе, руки сплелись. Казалось, весь мир куда-то исчез, и на земле остались только они вдвоем.

Сжимая тело Райли, Анджелика задрожала. Откуда-то из самой глубины ее существа вырвался почти животный крик. Она вжимала Райли в себя, опоясывая руками и ногами. Этот чувственный ураган обрушился на него. Он откинул голову назад, крепко сжав зубы. Наслаждение молнией пронзило все его тело. Из глаз брызнули слезы.

Напряжение было невероятным. Наконец силы покинули его, и он рухнул на Анджелику. Райли перекатился на спину, освободив Анджелику от груза своего тела. Какое-то время он не мог думать ни о чем, все его существо было заполнено наслаждением.

Когда он открыл глаза, то увидел, что Анджелика смотрит на него. Беспредельная, почти болезненная нежность, которую она вложила в свой поцелуй, была теперь в ее глазах.

Ты был прав. — Ее голос слегка сел. Удовольствие истощило ее силы. Она протянула руку и, откинув с виска липкую прядь, нежно погладила пальцами его волосы.

О чем ты?

Она улыбнулась.

Есть много способов насладиться шампанским.

На лице у Райли засияла улыбка.

Райли краем глаза посмотрел на жену, лежавшую рядом, лицом к нему, положив голову на руку. Она быстро заснула на мягком, пушистом ковре.

Осторожно, чтобы не побеспокоить ее, Райли откинулся на спину и уставился в потолок.

В комнате было тихо. Покой нарушали только жужжание холодильника и мерное дыхание спящей Анджелики.

От этой тишины мысли, беспокоившие Райли в последнее время, звучали еще сильнее.

Обвинение с него снимут. Он только что переспал с красивой доброй женщиной, которая через пять месяцев подарит ему ребенка. Он должен быть счастлив. Он должен быть просто в экстазе.

Он уверял себя, что это так. Но сейчас, когда прошла эйфория от ошеломляющей новости Синтии, беспокойные мысли вернулись. Они зудели, как чесотка, и не давали покоя.

Он убеждал себя, что не понимает, откуда они, и понятия не имеет, что его волнует.

Но чем дольше он лежал здесь, тем труднее ему становилось лгать самому себе.

Он тяжело вздохнул и попытался взглянуть правде в глаза. С момента своего ареста он жил только настоящим. Конечно, он все делал так, будто по-прежнему верит в будущее. Он начал составлять бюджет на следующий год на работе. Он строил планы для ребенка. Он даже женился. Но в глубине души у него не было никакой уверенности в том, что все это пригодится ему в будущем.

Напротив, он жил одним днем. Он отказывался заглядывать далеко вперед, потому что был абсолютно уверен: ему не понравится то, что он там увидит.

Но сейчас он был свободен и чист. Впереди была долгая жизнь.

Однако тревога не давала ему покоя, и он ничего не мог с этим поделать.