Я буду любить тебя вечно

Возможно, тогда, осознав, что спасения нет, он слезно просил, чтобы его покаянное письмо о загубленных душах и опороченном имени любимой куда-нибудь передали. Но куда, и кто будет этим заниматься? И снова его покаяние не дошло по назначению, а в бесстрастных судебных делах давних лет значится Анна Мозенз, отравительница двух своих двоюродных сестер, дяди, его жены, казненная в Лысогорском форте на Лысой горе, где, по преданию, через много лет может зацвести легендарная мандрагора. А, может быть, был еще кто-то другой? - Она замолчала и вдруг резким, хриплым голосом, неожиданно перейдя на ты, скомандовала:

- Сказки можно и в другом месте рассказывать. Если ты можешь сам идти, то идем, и как можно быстрее. В любой момент здесь могут показаться сатанисты, и эта встреча сулит мало приятного!

Воспоминания о сатанистах заставили Романа быстро подняться… Он чувствовал себя вполне сносно для человека, терявшего три раза сознание в течении нескольких часов, но, в целом, ему было очень плохо: болела голова и подташнивало.

Они поспешили к выходу из туннеля, и в это время у противоположного выхода раздался вопль ярости.

- Они здесь! Уходят!

Они сбежали по наклонному полу прохода вниз, и оказались в уже известном ему темном овраге. Помня о крутых стенах оврага, Роман устремился вдоль него. Девушка бежала где-то рядом, не производя никакого шума, словно тень. Сзади доносился треск кустов, проклятия и угрозы расправы над ними при поимке. Роман обезумел от страха и прибавил ходу.

Наконец произошло то, чего подсознательно предполагал и боялся - в темноте с разбегу налетел на дерево, и свет померк в глазах. Он привычно окунулся в небытие четвертый раз, теперь с тоскливым ощущением возможности не вернуться из него. Откуда-то издалека, но словно и в нем, раздался грустный голос девушки: «Она была невиновна, эта Аника Мозенз.

Знай это, и если бы она могла бы чувствовать, ей от этого было бы легче…».

Очнулся снова в потерне. Болела голова, грудь, живот и тошнило. Роман закашлялся, боль сотрясала легкие, не было никаких сил вздохнуть. От сильного кашля его вырвало. Уже светало, но было еще довольно темно, так как снаружи моросил дождь. Воспоминания этой ночи снова нахлынули на него, и он был безмерно рад, что живой и, вроде, относительно здоровый, хотя и не очень. Сильно болела голова, что было совсем не удивительно после всех пережитых перипетий. Он теперь понимал боксеров, кикбоксеров, каратистов, очень им сочувствовал, потому что его могли понять только они. Их отправляют с ринга в сопровождении врачей после одного удачного нокаута, а за эту ночь ему их довелось перенести четыре!

Роман с уважением пощупал голову, которой все это довелось выдержать. Приподнялся и, чувствуя легкое головокружение, пошатываясь, пошел вверх, к серому пятну выхода.

События прошлой ночи казались абсолютно нереальными. На выходе из потерны остановился. Его начали одолевать сомнения, он не помнил, как он снова оказался в потерне, когда погоня сатанистов преследовала их буквально по пятам, неужели они вновь не заметили его, когда он ударился о дерево? Судя по пожеланиям, которые они изрыгали, так просто его бы не оставили в покое.

Куда исчезли девушка и Гоша, которого он так и не видел? А был ли Гоша на самом деле? Могла бы девушка одна ночью прийти на Лысую гору? Может, это был сон после небытия, и он, ударившись головой в потерне, пролежал всю ночь в беспамятстве, одолеваемый всякими видениями? Откуда тогда он получил столько новой информации, и, наконец, откуда знает это новое слово - потерна (которое еще вчера не знал), а не проход, туннель?

А история девушки, безвинно казненной в Лысогорском форте? Может, вся эта информация - только фантазия его больного воображения?

Он стоял у входа из потерны. Перед ним расстилалась большая площадка, покрытая плитами. Посредине возвышалась каменная глыба-стела. При утреннем свете, пусть даже хмуром, все выглядело прозаически, не было ничего зловещего. На стеле была выбита надпись, говорившая о том, что она воздвигнута в честь 1500-летия со дня основания Киева в 1982 году. Не было ничего таинственного в этом обычном памятном знаке. Разве что на нем кто-то белой краской нанес три цифры 666 - «число зверя». Не было вокруг ни останков бедного щенка, ни следов крови. Возле камня не было ничего, за что можно было привязать веревки, которыми ночью были связаны его руки. Он обследовал площадку, - не было ни следов тех трех больших костров, которые горели треугольником ночью, ни остатков магического круга вокруг стелы. После тщательного обследования он не нашел никаких следов шабаша сатанистов. Только изрядно промок под дождиком. Единственная реальность - камень и площадка - были из ночных галлюцинаций! Может, он ходил ночью, как сомнамбула, находясь в горячечном бреду от полученных ударов судьбы?