Я буду любить тебя вечно

Мухи лениво взлетали и вновь садились, словно понимая, что бить их не будут, не спеша выбирали очередной плацдарм и момент для посадки. Мишаня наклонился и поцеловал бумажную ленточку, неслышно произнеся только для них двоих: «Прости, отец!» Мертвенный холод лба обжег губы сквозь бумагу.

- Ой горе, ой лышенько! Да почему ты покинул белый свет, на кого оставил жинку, деток, внучонка такого ладного! - профессионально-слезливым голосом причитала за спиной соседка Маруся.

- Где мать? - спросил у нее Мишаня.

- Плохо стало матери, ведь только подумать, целую ночь с покойником провести в доме! Сосед, дядько Иван, утром, проходя мимо, увидел ее лежащей на крыльце без памяти.

Вызвали дохтура. Внесли ее в хату, а там побачилы твоего батька, а у него лицо, словно синькой брызнули, и язык закушен. Тут Настька пришла, фельдшерица значит. Говорит, надо в амбулаторию вести, капельницу ставить. Значит, твоей матери. Пошли к Кольке, упросили, значит, чтобы на своей легковушке отвез. Он, значит, и отвез. Там Настька всех выставила за двери, и сама стала возле нее пораться. Успокоительные там, снотворные всякие. Маты и заснула. А я сюды. С Дарьей и теткой Улитой обмыла батька, в одежонку чистую обрядила - маты всегда держала напоготове, вот и сгодилось.

- Спасибо Вам, тетя Маруся. Бог все видит и Вам поможет, а я перед вами в долгу, - Мишаня сглотнул слюну и чуть не поперхнулся, с трудом удержав кашель.

- В каком долгу, Мишко, - замахала руками тетка Маруся. - Ты лучше в амбулаторию сходи, свидетельство о смерти выпиши. Потом в контору сходи, там в коморе мясо, птицу, ну, что требуется, выпиши. Там дядько Серафим в курсе, что надо. Не первый раз. А гроб уже лагодять. Жарко сейчас, завтра и похоронить надо. Вишь, как у батька лицо почорнило. Взымку можно и на третий день, а сейчас нельзя, разве только с моргу.

Сейчас певчие придут, возле батька будуть спиваты. Люды будуть прыходить, прощатыся. Маты пид вечир Колька привезет, обещал, значит. А ты иди, займайся справамы. Я сама у хати попораюсь. Жинка твоя з дытем хай у меня побудуть, переночують.

- Спасибо, тетя Маруся.

- Ни за шо, иды с Богом!

К матери Мишаню не пустили, она спала после укола. Врача тоже не было, - вторые сутки в соседнем селе гостевал на свадьбе. Настасия Ивановна, сорокалетняя тетка в цветастом сарафане, который, казалось, должен треснуть, когда она двигается, тяжело вздохнула.

- Я понимаю, Мишаня, что тебе свидетельство требуется. Без него и похоронить, и в конторе помощь получить нельзя. Только, понимаешь, подписывать свидетельство о смерти должен врач, - я не имею права. А он… - сделала паузу и зло вздохнула, - у нас молодой и холостой. Я уже за ним посылала - не нашли его на свадьбе. Утром был, а потом пропал.

Может, где отлеживается, опохмеляется, а может какую молодичку охмуряет, как он говорит, - стрессы с себя снимает. Должен появиться.

- Настасия Ивановна, тетя Настя. Завтра утром похороны, а сегодня нужно в конторе вопросы решить, продукты выписать. Уже полдня прошло, а я этой бумаги не имею. Ведь как я с поезда сошел, то ни минуты не терял, чтобы побыстрей сюда добраться. А тут бюрократия. А если этот врач неделю здесь не появиться, то значит покойник должен его ждать?

- Он это может, - снова глубоко вздохнула Настасия Ивановна, верхние пуговицы сарафана чудом выдержали и не оторвались под таким могучим напором. - Панщину здесь отбывает, пока тепленькое местечко не найдет. Как специалист - дрянь, и как человек тоже… Ладно, возьму грех на душу, подпишусь вместо него. Только вот, что писать? Парализованный твой отец был после инсульта, четырнадцать лет инвалид первой группы, так вот, от этого не умирают. До своего шестидесятилетия год не дотянул. Нужна причина, поражающая внутренние органы - ишемическая болезнь сердца, саркома там, рак, цирроз печени. Вот отчего он помер? - Настасия Ивановна строго посмотрела сквозь стеклышки стареньких очков.

- Может, сердечная недостаточность? - предположил Мишаня, покопавшись в памяти. Настасия Ивановна хмыкнула.

- Ладно, погодь немного. Сейчас что-нибудь придумаем.

Она достала толстый журнал, полистала его, нашла подходящую запись, вновь вздохнула, переписала ее и, наконец, выписала свидетельство о смерти. Мишаня схватил его, не читая, и поспешил в контору, одолеваемый организационными хлопотами.

***

Теплая вода обволакивала тело и несла по течению. Было приятно лежать в мягких объятиях, ничего не делать, полностью ей доверившись. Чистая, прозрачная вода открывала на своем дне мохнато-зеленный ковер шевелящихся водорослей.

- Иванна! Иванна! - это кричал Роман, стоя на заросшем кустарником и невысокими деревьями берегу. - Иванна! Берегись! Опасность!