Я буду любить тебя всегда…

Худющая – при своих ста семидесяти сантиметрах роста весит где-то сорок три – сорок пять. Она никогда не была толстой, а после болезни вообще светилась. Кожа бледная, прозрачная, под глазами круги. На руках голубые вены просвечиваются.

Герда, Нэнси растерялись, замешательство длилось минут пять, потом маленькая, хрупкая Нэнси подошла и за свитер приподняла Люську над подушкой. Та сопротивлялась, но все же поднялась и села.

– Нечего мне истерить! Тебе никто не обязан здесь задницу целовать! Хочешь стать личностью – будь! Не хочешь? Ложись и подыхай! Это твой выбор! Через два часа я вернусь накидку раскраивать! А чтоб время зря не прошло, найди биографию Паганини, почитай! Почитай что-нибудь про великих! Про того же Ломоносова. Про Андерсена! Они сами поднимались! Из низов! Про Ротшильда почитай! Себя она жалеет! И заправь постель! Увижу, что в постели валяешься, прибью! Идемте, Герда, ей надо побыть одной.

Люська опять слегла с температурой. Ей стало хуже, она бредила, звала кого-то, плакала. Это продолжалось несколько часов. К двум часам ночи температура спала, и она уснула.

Нэнси все это время сидела рядом, держала ее за руку, мучилась угрызениями совести: как можно было наорать на Люси, ей и так было плохо! Но ведь и успокаивать было бесполезно. Еще больше б стала себя жалеть. Ах, Люси, Люси!

– Расскажи про Паганини и про Ротшильда. Я хочу знать все.

– Про Паганини лучше читать. Он родился в бедной семье, отец был алкоголиком и самодуром, избивал всех домочадцев, говорят, что однажды разбил о голову мальчика табурет…

– Паганини – это кто? Кем он был? В твоих журналах про него ни слова.

Нэнси рассмеялась.

– Ах, Люси, Люси! Паганини считают самым великим скрипачом всех времен и народов. А еще он композитор. А жил он много веков назад в бедной семье с отцом-самодуром. Когда тот обнаружил, что сын играет на скрипке, заставил его играть по многу часов подряд. Если отцу не нравилась игра, он избивал его, мог не кормить. Постепенно у мальчика стало что-то получаться. Тогда отец стал водить мальчишку по злачным местам: сын игрой зарабатывает, отец тратит.

– И долго это продолжалось?

– Как сказать. Однажды он сбежит из дома, а еще станет великим музыкантом. С Ротшильдом было еще проще. Он еврей. Был портовым менялой. Иностранным морякам менял деньги. Например, у нас тишки, а мы приехали в Америку – там доллары. Мы отдаем ему тишки, а он нам взамен доллары, а если Герда, например, едет из Америки к нам, она даст ему доллары, а взамен возьмет тишки. Бизнес не из легких. И клиентура тоже, но ведь поднялся. Создал первую транснациональную банковскую систему! А ты чего хочешь?

– Не знаю. До того как меня избили, я хотела быть воспитателем в нашем Центре или нянечкой – кем возьмут. Потом, когда посмотрела журналы, решила просто быть красивой и знаменитой. Понимаешь, ты говорила: «Давай купим платье». А я же понимаю, что деньги однажды кончатся. Значит, дешевле сшить самой. Когда я первый раз попала в город, я обрадовалась: как много разных вещей, как много разных тканей! А потом испугалась. Откуда я возьму деньги, чтобы жить? С карты счастливого человека? Но ведь там мало? Правда?

Нэнси нечего было сказать.

– Люси, чего ты хочешь в жизни, кроме тебя самой никто не знает. И путь к цели каждый тоже выбирает сам!

– Нэнси, ты ведь всегда будешь рядом? Я разберусь, чего я хочу. Но ты ведь будешь рядом? Правда? Ты не бросишь меня? Ты поможешь?

– Люси! Поднимайся, идем шить накидку. Завтра у тебя закрытие выставки. Возможно, там будут знаменитости, надо хорошо выглядеть!

– А завтрак?

– Ты поднимайся, заправляй постель, делай зарядку, а завтрак я тебе принесу!

Глава 21 Выставка

В музей современного искусства, где проходила выставка, поехали втроем: Герда, Люси и Нэнси.

Как выглядела Люси? Немного глупо. Девочка из Центра с претензией на звездность! В выставочном зале она вообще растерялась: много людей, одеты все обычно, никаких вечерних платьев, дорогих украшений, все просто. Нэнси взяла ее руку и слегка сжала:

– Держись! И держи ровно спинку.

Сама она была в строгом костюме, хотя строгим его назвать нельзя, он имел какой-то игривый вид. Или игривость придавали ее образу русые локоны? При всей строгости костюма виден был веселый счастливый человек.

Герда тоже была в деловом костюме. И выглядела она строго. Этакая мама при двух дочерях, и у каждой из которых свой характер.

– Ну что? Пойдем изучать конкурентов.

Выставка проходила в просторном зале, картины были небольших размеров и располагались одна под другой. Работы выглядели не как произведения искусства, а как картинки в слайд-шоу. Зрители переходили от картины к картине.

– Какая красивая японка. Сережа, купи эту работу для меня!

Люська узнала говорившую – это была Дина Донетти, та самая, из журнала.

– А мне больше нравится «Любимая заводь весной». И динамика есть и настроение. Этакая красивая сказочная птица!

– Ну вот себе и купи лебедя, а мне японку.

За Диной Донетти и ее спутником следовали операторы с камерами.

– Узнала? – шепотом спросила Нэнси.

– Да, Дина Донетти. А кто с ней рядом?