Я буду любить тебя всегда…

Люська находилась в закрытом блоке, время шло, но никто не знал, как она и что с ней. А Люська тихо умирала, она не понимала, зачем ей жить, да и не хотела жить.

Умная, искрометная Люська всегда была вне игры: кто-то с кем-то соперничал, а она читала мифы Грефии, кто-то кого-то ненавидел, а она осваивала очередной аккорд на гитаре, кто-то кого-то обливал сплетнями, а она разрабатывала очередной эскиз картины… А тут впервые жизнь оказала сопротивление. Порезы затянулись быстро, синяки и ушибы болели, но хуже было другое: хотелось свернуться, сжаться в клубочек и тихо-тихо скулить.

Боль можно было терпеть, но как перетерпеть унижение?

Преподаватели, медперсонал дежурили возле нее по сменам, а еще с ней работал психолог, но это помогало мало. При одной мысли, что придется войти в класс, Люська вспоминала весь кошмар избиения и своего унижения.

Первой о Люськином поражении заговорила мастер кройки и шитья Нэнси.

– Мне кажется, что ты плачешь не от боли, – сказала она Люське. – Проигрывать тяжело, особенно если ты всегда был вне конкуренции. У тебя есть два варианта. Первый – страдать, плакать и обвинять всех в случившемся.

Люська молчала, потом тихонечко поднялась на кровати и села.

– Первый вариант мы уже проходили, – с вызовом ответила она Нэнси, словно та во всем виновата, – а второй?

– Победить!

– Вы правы, мне следует быстрее поправляться, я пойду на бокс, я буду качаться, я им устрою!

Нэнси весело и заливисто рассмеялась:

–Я тут для тебя журналы купила. Возьми посмотри, я их! Может, что-то найдешь для себя. Только ты не просто листай, а к себе примеряй, какой ты хочешь быть. Ну все, мне пора, завтра поболтаем. Возможно, за это время ты поймешь, что кулаками побеждать глупо. Ну набила морду, а тебе-то какая польза от этого?

– Какая польза от этого…

Люська ворочалась на кровати с боку на бок и пыталась разобраться, какую хочет пользу.

Ну набить морду, чтоб знали, что такое боль…

Но ведь она знает, что такое боль, а набить морду все равно хочется…

В чем суть проблемы? Почему-то вспомнилась директриса, это она так всегда говорит: в чем суть проблемы?

В том, что Артур любит не ее.

Вспомнился Артур… Странно, но в ее душе это не вызвало былого трепета.

Она вспоминала о нем как о чем-то давно забытом.

Победить. Как?

Кровать была узкой, одеяло норовило все время соскользнуть, и Люська мерзла. Она повертелась, укладываясь поудобнее, и снова задумалась.

Победить, чтоб была польза. И чтоб проблема была решена.

Не спалось. Люся выбралась из кровати, опять укуталась в одеяло, перебралась в кресло и стала листать журналы. Они все про звезд и знаменитостей. Вот в этом молодая актриса Дина Донетти, в этом другая актриса – Анастасия Полонски.

А тут показ одежды.

Что сказала Нэнси? Примеряй к себе, какой ты хочешь быть.

«Интересно, это про что? Кем я хочу быть? Преподавателем. Я останусь в Центре. Значит, про платья… – Люська листала журналы. – А вдруг это про профессию… Или про что?»

Появившаяся медсестра быстро отправила пациентку в постель.

– А можно яблочко?

Медсестра принесла яблоко.

– Ужин через час, что ты будешь есть? – спросила она Люську и погладила по волосам. – Ты красивая, ты похожа на Софию Вервольф.

– Это кто?

– Это киноактриса и сценарист, она знаменитая.

Медсестра ушла, а Люська опять задумалась: «Интересно, красивая я или нет? Или меня здесь все просто успокаивают?»

Девочка начала вспоминать: вечно черные брюки, синий тонкий свитер… И кто скажет, что она совершеннолетняя. Она так жила своими открытиями, что до себя не было дела.

«Какая я? Сейчас карандаши бы».

Ей принесли ужин: чашку бульона и салат. Этого оказалось мало.

– Мне кажется, что я не ела сто лет.

– Еще?

– Еще. И чтоб на ночь осталось, а то вдруг ночью проголодаюсь.

– Может, еще что-то? Чтоб дважды не ходить.

– Если можно, карандаши и бумагу, много бумаги. Я буду рисовать.

Люська рисовала себя снова и снова. Странно: черты лица красивые, а ее красавицей нельзя назвать. Почему?

Она искала ответ и не могла найти. Хорошо, а что сделать, чтоб быть красавицей? Ведь Анастасию Полонски нельзя назвать красавицей, вон какой рот, и нос немаленький, а ведь все восхищаются: «Ах, Анастасия!» В группе у трехлеток половина девочек Анастасии. Так почему?

«Макияж, а я не крашусь. Но ведь девчонки наши красятся, а с Полонски никто не сравнится! Тряпки. Да, тряпки у нее классные, вот я получу карту счастливого человека, тоже буду красиво одеваться. Красиво – это как? Можно одеваться как Анна Ритер, эта рэперша в драных джинсах, в разрисованных футболках… Она больше похожа на драчливого мальчишку».

Стоп! Люська разложила журналы.

– На кого же они похожи?

Дина Донетти – на красивую статую

Анна Ритер – на хулигана.

Полонски – на королеву, что-то в ней есть такое… на великодушную королеву.

Рене Вертер – на избалованного ребенка.

А она, Люся, на кого похожа?

Какой она хочет быть?

Взялась опять за карандаш.

Она рисовала себя рэпершей – не понравилось.

Статуей – не подходит.

Феей из сказки… Ведь когда-то в детстве мечтала! «Ну ты замахнулась!» – одернула она сама себя.

Так какой?

Вот с этим вопросом Люська и уснула.