Я буду рядом

— Видишь ли, — вздохнул Кан. Демон казался витающим в своих мыслях где — то очень далеко, но при этом не забывающим прислушиваться к происходящему в комнате. — Камо, то есть, воины, никогда ранее не сотрудничали друг с другом. Не было такого, чтобы они объединялись для совместной победы. А мы объединились.

— Но, если победа будет общей, — начала размышлять я. — То, как вы определите императора?

— Путем голосования, в результате которого власть достанется одной из девяти семей. Окончательно. Её представитель станет императором, но главное — он сможет передать трон своему наследнику без очередного бессмысленного кровопролития, а тот — своему, и так дальше.

— Вы хотите отменить традицию сражаться за трон? — изумленно встрепенулся Сократ.

— Мы хотим сделать так, чтобы эта Битва стала последней в истории, — с нажимом, в котором чувствовалось что — то еще, помимо тяги к преобразованиям, произнес Тай. — А после провести ряд реформ, в том числе, собрать представителей от разных сословий и дать им возможность принять участие в управлении страной.

— То есть, вы планируете государственный переворот, — подвела я итог.

— В Аттере сохранится главенство монархии и аристократии, только монархия станет наследуемой, а аристократия поделится правами с другими членами общества, — спокойно пояснил Сатус. — Наше общество нуждается в переменах. И мы собираемся эти перемены обеспечить.

— Не знаю, как в вашем мире, — осторожно начала я. — Но в история в моем показывает, что когда аристократию пытаются заставить чем — то делиться, то это либо уничтожает её как вид в результате революции, либо приводит к насильственной смене правителя. Я ни на что не намекаю, но вы не боитесь, что вам просто не дадут изменить устоявшиеся правила?

— Ты права, — легко согласился Тай, на что я даже не рассчитывала. — Нас мало и у нас есть враги, — руки принца сжались в кулаки.

— Семеро из девяти, — быстро посчитала я. — Не так уж и мало.

— От каждой семьи на Битву отправляются по два участника, Мира. А не по одному. Так что, семеро из восемнадцати, а вернее, — он с досадой поморщился. — Пятеро из восемнадцати, теперь уже.

— Блейн, — мой голос предательски дрогнул. — Он…

— Он не умер, — поторопился утешить меня Шейн. — Но после случившегося у нас есть некоторые сомнения, не изменит ли он своего решения по поводу Битвы.

— А Феликс? — заволновалась я. — Вы же не думаете, что он…

— А вот здесь всё совсем непонятно, — вздохнул Инсар, который перестал лихо улыбаться и погрустнел. — Понимаешь, Мира, есть те, кто не желают, чтобы мы дожили до Битвы. Ситуацию усугубляет и то, что они — наши родственники.

— Что?! — подпрыгнула я и бросила Сатусу обвинение: — Почему ты мне не сказал?

— Это решаемая проблема, — заявил он с непоколебимой уверенностью, а после добавил:

— Но ты тоже со мной не спешишь откровенничать.

Наши взгляды скрестились, подобно шпагам.

— Я расскажу про себя, а ты расскажешь про себя, — предложила я, быстро устав от этого безмолвного соперничества. — Договорились?

Он сдержанно кивнул.

— Мира, — с предостережением начал Сократ, в очевидной попытке остановить меня.

— Так надо, — пресекла я все его старания на корню.

И начала рассказывать. Всё с самого начала. Как умерла мама, как я жила без неё, как страдал отец и как пыталась уничтожить любую память о маме бабушка. Как поддерживал меня Тим и как однажды он привез меня на кладбище, где у каменной статуи с крыльями, воздвигнутой в память о маме, вдруг исчезло лицо. А дальше — как появился Сократ, как заманил меня в проложенный Миленой проход из Межмирья в мой мир, как я познакомилась с хозяйкой заставы и как она погибла от рук скрывающего свой облик убийцы, который пытался прикончить и нас с Сократом…

Глава 27

Когда я закончила, демоны еще несколько минут молчаливо размышляли о чем — то, вернувшись к более привычной для них манере общения — посредством выразительных взглядов.

— Скажите уже что — нибудь, — не выдержала я, после недвусмысленной пантомимы между Флейтри и Каном.

— Она говорит правду, — проведя рукой по своим переливающимся каштановым волосам, подчеркивающим изящно вытянутое лицо, заключил вдруг Киан.

С немым вопросом я уставилась на Сатуса.

— Киан чувствует ложь.

Мои брови выгнулись еще сильнее.

— У каждого из нас есть определенный магический талант, — пояснил Сатус без особого стремления к откровенности. — Что — то вроде дара. У Киана это — крайняя степень эмпатии. Поэтому он легко считывает ложь.

— А у остальных? — новая информация ввергала не просто в смятение, она радикально меняла практически все. Создалось ощущение, будто меня очень долго водили за нос.

— Я, — первым начал Шейн, — неплохо рисую.

Поспешила уточнить:

— Насколько неплохо?

— Очень неплохо, — весомо хмыкнул Киан. — Я бы даже сказал, до невозможности великолепно. Его картины также хороши, как хороша тактильная магия Инсара.

И он кивнул на самодовольно ухмыляющегося справа от меня демона, чья свободная поза демонстрировала полную расслабленность.

Я резко отодвинулась в сторону, одновременно практически вплотную придвигаясь к Кану.