Я буду тебе вместо папы. История одного обмана

— Марианна, прекрати, ты же знаешь правила. Беременным женщинам запрещено работать на фабрике, и ты вряд ли сможешь скрыть, что находишься в положении.

Потом Бев призналась, что на самом деле другие женщины давно заметили мое состояние. И к сожалению, от руководства тоже не укрылся факт, что я беременна; они решили до поры до времени делать вид, что ничего не замечают, но пора уже принимать какое-нибудь решение.

Я вернулась на фабрику только для того, чтобы узнать: опасения Бев подтвердились. Меня попросили уйти. При этом менеджер по персоналу попытался хоть как-то смягчить ситуацию:

— После того как все образуется, мы будем рады снова видеть тебя на фабрике, Марианна. Ты замечательный работник, и будет очень обидно, если мы тебя потеряем.

Я задумчиво посмотрела на него: как он ловко выкрутился! «Когда все образуется». В смысле, «когда ты пристроишь куда-нибудь ребенка». После этого не слишком приятного разговора я зашла в отдел кадров, чтобы получить зарплату и премиальные. А в обед мне вручили еще один, довольно пухлый, конверт. Оказывается, другие рабочие решили собрать для меня деньги, чтобы хоть как-то помочь, и, судя по толщине стопки, никто не остался в стороне.

Этого должно было хватить на несколько недель, но…

— Даже и не думай! — Бев решительно отказалась принимать деньги. Я почувствовала, что сейчас расплачусь. Почему эти люди так добры ко мне?

Два месяца спустя появилась на свет моя вторая дочь. На этот раз я рожала в больнице.

Глава сорок пятая

Бев сама выбрала агентство по усыновлению. Ребенка должны были забрать чуть ли не сразу после рождения, но я отказалась, понимая, что для меня это совершенно неприемлемо.

— Я не могу так быстро ее отдать! Даже котят и щенков не забирают от матери, пока она их кормит.

— Но, Марианна, тебе же потом будет тяжелее, — пыталась урезонить меня Бев, а я находила все новые причины, чтобы отложить расставание с дочерью.

Я и так знала наперед все, что она скажет, и не могла согласиться с подругой. Мысль о том, чтобы отдать дочку чужим людям, даже не узнав ее, причиняла мне огромную боль. Ведь в моей памяти навсегда сохранился образ малышки Сони, а если вторую девочку заберут сразу, у меня не останется ничего.

В конце концов Бев сдалась. Она, конечно, не могла понять, что именно творится в моей душе, но сочувствовала мне всем сердцем. Она согласилась, что мы с ребенком можем пожить у нее дома.

— Но только пару недель, не больше, — твердо сказала она.

Когда начались роды, Бев была рядом со мной.

— Какая красивая, — вздохнула я, впервые увидев дочь.

— И правда, — улыбнулась Бев.

Несколько дней, проведенных в больнице, я была счастлива. Я снова держала на руках ребенка, прижимала его к плечу, прислушивалась к тихому сопению. Суровая реальность, где необходимо принимать решения, на время поблекла, оставив нас с дочкой в собственном маленьком мире.

«Эту я не могу потерять», — думала я, прижимая малышку к груди.

И однажды ночью мне приснилось, что мы с дочкой остаемся с Бев и Филом.

А почему бы и нет? Бев же хочет детей, так почему бы ей не взять мою малышку? Все шесть недель, пока я кормила, пеленала и купала дочку, я прокручивала в голове этот сон.

Очевидно, Бев догадалась, что именно я задумала, и дала понять, что это невозможно. Она сказала, что уже поговорила с мужем.

— Марианна, если мы удочерим твоего ребенка, нам больше нельзя будет видеться. И проблема не в том, что тебе нельзя будет остаться у нас. Тебе вообще запретят сюда приходить. Понимаешь почему?

Я не понимала. Я успела полюбить ее уютный дом, полный красивой мебели, с особым, только ему присущим беспорядком. Нет, этот беспорядок не был похож на ту помойку, что развели у себя мои родители: он ограничивался небрежно оставленными на кофейном столике журналами и, быть может, туфельками для танцев, брошенными вечером в прихожей. Книги были аккуратно расставлены на полках, кастрюли, сковородки и прочая кухонная утварь лежали на своих местах, в гостиной пахло не мокрыми пеленками и грязной посудой, а свежей выпечкой, полиролью для мебели и духами «Yardley».

И мне безумно нравилось, что обо мне заботятся. Впервые в жизни я ощущала нечто подобное. За те несколько месяцев, что я была знакома с Бев и ее мужем, она успела стать для меня если не матерью, то старшей сестрой. И я боялась остаться без ее поддержки.

Видимо, вся буря эмоций отразилась на моем лице, поэтому подруга взяла меня за руку и постаралась мягко объяснить, почему они пришли к такому решению.

— Мы хотим своего собственного ребенка, Марианна. У которого будет только одна мама — я. Но если мы возьмем твою дочь, то ничего не получится. Если ты будешь знать, где она, тебе рано или поздно захочется ее навестить — это естественно. Но так нельзя. Это будет нечестно в первую очередь по отношению к самой девочке: как она разберется, кто ее настоящая мама?

Затем Бев рассказала мне, что оставить ребенка себе я тоже не смогу — это нереально в данных условиях. И получится ли у меня дать малышке все необходимое?