Я буду только для тебя (СИ)

— Что – то он зачастил к нам, — услышала чей—то шепот.

— Видно, приглядывает опять кого–то, — так же тихо ответили.

Молодёжь резвилась давно около огня, а те, кто постарше, сидели за столом, поглядывая вокруг, и вели беседы с князем.

Оливия была уже не молодёжь и поэтому спокойно наблюдала за всеми, не принимая участия, согревая руки кружкой горячего чая. Олег, как скала, возвышался над ней и обнимал за плечи.

Такая вольность уже допускалась в отношении помолвленных пар.

— Помогите! — раздался крик.

К ним бежал мальчик, размахивая руками.

— Там… Пашка…. В воде, — еле выговаривал он. И все, подхваченные взволнованными словами, бросились к реке.

Почти на середине реки, в полынье барахтался ребёнок, стараясь держаться за лёд: наверное, понимал, что самому ему не выбраться.

Несколько мужиков бросились спасать, но лёд под ними провалился.

— Не окреп хорошо…, — послышался вскрик.

Лёд около берега не выдерживал ни мужиков, ни парней. Кто–то решил лечь на лёд, но тут же оказался в воде, продавливая его.

Все наблюдали за бедолагой, но никто уже не пробовал лёд на крепость, понимая, что добраться до него нет возможности таким способом.

Бабы потихоньку выли, закрыв рот руками, а мужики озирались, ища выход.

Оливия, быстро сняв полушубок и юбку, осталась в одних шерстяных штанах, которые она поддела под юбку, зная, что придётся много времени быть на морозном воздухе.

Такие шерстяные гамаши она давно связала и себе, и Марье. Чулки не решали полностью женскую проблему в зимнее время.

Подобрав палку, она распласталась по льду и медленно поползла. Сначала её манипуляции даже никто не заметил: слишком всех озадачила задача спасения ребёнка на таком тонком льду. Все предлагали способы, но каждый раз он не подходил.

И когда все заметили ползущую к ребёнку Оливию, все застыли, затаив дыхание.

— Держись, — тихо говорила она ему, приближаясь к заветной полынье.

Оливия видела испуганные глаза ребёнка, и её затопила волна страха от мысли, что на его месте могли быть и кто—то из её детей.

Руки задрожали сильней, но девушка отбросила саму мысль: «Не могли!»

Холод ото льда добрался до тела — не спасали вязаные вещи, надетые, правда, не для такого случая.

И Оливия чувствовала, как они подмерзали на морозе. Тепло от тела и холод льда способствовали подтаиванию, и шерсть быстро впитывала влагу.

— Не мешало бы подморозиться, — шептала она, но упорно ползла к мальчику, который держался на адреналине от страха.

— Молодец! — подбадривала Оливия его.

— Ещё немного, держись….

— Хватайся за палку, — прохрипела она. Холодный воздух давно опалил горло. Раздался треск, но лёд выдержал.

— Осторожно…, не торопись…, я буду подтягивать тебя к себе, а ты отталкивайся ногой, только очень осторожно…, и постарайся перекинуть ногу на лёд….

Мальчик был понятливый, и вскоре, после непродолжительного времени и неудачных попыток, он лежал на льду, уцепившись за палку.

— Теперь ползём. Как ящерка. Наблюдал за ними?

Оливия старалась отвлечь его от чувства радости, что он выбрался из воды, и боялась непредвиденных действий ребёнка. Он просто мог опять вскочить на ноги, и вся затея спасения была бы под угрозой.

Но, видно, он был очень напуган и слушался её. И мальчик медленно пополз, а она на расстоянии вытянутой руки продвигалась рядом с ним.

Девушка видела, что несколько мужчин стояли по колено в воде на берегу и ждали их приближения.

Холод сковал Оливию полностью, и она уже в полусознательном состоянии продолжала двигаться. «А мальчонку ещё хуже, он же мокрый весь», — билась в голове мысль.

Девушка только помнит, как её подняли чьи–то руки, завернули в полушубок и быстро понесли.

И шёпот:

— Выпорю…, заругаю…, зацелую…, не делай так больше…

Проснулась она утром от жары. Укутанная в несколько одеял, как капуста, девушка с трудом выбралась из—под них.

Спустившись на пол, она немного посидела и решила поменять мокрую сорочку, липнувшую к телу, на сухую.

Вчера, замершую, её от души укутали, и она за ночь так хорошо пропотела, что сейчас её хоть выжимай!

— Вроде всё в порядке, — прохрипела она, прислушиваясь к себе. — Нет, не в порядке. Голос пропал: так он вчера ещё пропал, пока ползла. Сейчас только не хватало заболеть.

— Не дадим болеть! — раздался голос Домового. — Лечить будем! Одевайся потеплее, а то в одной сорочке стоишь! И быстро в постель!

— Хорошо, хорошо, мамочка! — попыталась посмеяться она, но только услышала хрипы.

— Тебе сейчас мы все прописываем постельный режим. И не возражай! — припечатал он, увидев протестующие попытки девушки.

— Мама, ты встала, а ну ляг! — скомандовала Марья. —А то скажу Ивану.

— Сговорились! Уже сыном пугают. Вот дожилась! — шёпотом отбивалась она, но, всё же, надев поверх сорочки вязаный свитер, легла в постель.

— И надолго постельный режим?

— Пока не выздоровеешь, — был ответ.

— Делать хоть что—то можно? — спросила своих лекарей из—под одеяла. Марья заботливо укутала её, так, что остались только нос и глаза.