«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

Ничего криминального, кроме того, что он, как говорится, любил выпить, я о нем не знаю. А у меня, повторяю, есть все основания полагать, что он от меня своих воззрений не скрывал.

Я глубоко убежден, во-первых, в его невиновности и, во-вторых, в том, что реабилитация его принесет значительную пользу делу развития советской поэзии.

20 марта 56 г. Поэт Ярослав Смеляков

гор. Москва, Большой Демидовский переулок, д. 17, кв. 5

* * *

В июне 1934 года, накануне Первого съезда писателей, на котором Николай Бухарин будет говорить о Корнилове как о первом, самом ярком поэте нового поколения, М. Горький (уже давно общесоюзный «дорогой Алексей Максимович», восхищавшийся «удивительной культурной работой рядовых чекистов в лагерях», мечтавший воспеть труд этих людей «поразительной душевной сложности»[554], печатает статью «Литературные забавы», где о друзьях Корнилова поэтах Павле Васильеве и Ярославе Смелякове сказано:

«…На характеристике молодого поэта Яр. Смелякова всё более и более отражаются личные качества поэта Павла Васильева. Нет ничего грязнее этого осколка буржуазно-литературной богемы. Политически <…> это враг. <…>…в тоне Смелякова начинают доминировать нотки анархо-индивидуалистической самовлюбленности, и поведение Смелякова все менее и менее становится комсомольским». «…Поэт Павел Васильев хулиганит хуже, чем хулиганил Сергей Есенин». «…Те, которые восхищаются талантом П. Васильева, не делают никаких попыток, чтоб перевоспитать его. Вывод отсюда ясен: и те и другие одинаково социально пассивны, и те и другие по существу своему равнодушно „взирают“ на порчу литературных нравов, на отравление молодежи хулиганством, хотя от хулиганства до фашизма расстояние „короче воробьиного носа“».

Именно фраза про «фашизм» будет использована в редакционной статье «Зорче глаз, выше большевистскую бдительность» газеты «Литературный Ленинград» (№ 40 от 29 августа 1936 года), когда уже вовсю шла травля Б. Корнилова. Так отеческой рукой основоположник метода соцреализма подвел Павла Васильева (1909–1937) и Бориса Корнилова под высшую меру. Ярослав Смеляков (1912/1913—1972) в 1934–1937 годах отбыл свой первый срок.

* * *

Повторная литературоведческая экспертиза стихов Бориса Корнилова. 1956 год

В ПРОКУРАТУРУ ЛЕНИНГРАДСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА

По вашему поручению мы познакомились заново с книгами поэта Бориса Корнилова и с отдельными публикациями его произведений в журналах «Звезда», «Литературный современник», «Новый мир», «Залп», «30 дней» и «Молодая гвардия» за период с 1934 по 1936 гг.

Из книг Бориса Корнилова нами перечитаны следующие:

«Молодость» /1928/

«Первая книга» /1931/

«Книга стихов» /1933/

«Стихи и поэмы» /1933/

«Триполье» /1934/

«Моя Африка» /1935/

«Новое» /1935/

Изучение стихов Бориса Корнилова приводит нас к твердому убеждению, что их автор был бесспорно талантливым советским поэтом[555]. В его произведениях большое место отведено темам пролетарского интернационализма, героики гражданской войны, социалистического преобразования деревни.

Экспертное заключение о стихах Бориса Корнилова /принадлежащее неизвестному нам лицу/[556], с которым вы нас познакомили, носит безусловно клеветнический характер. Совершенно очевидно, что обвинение Корнилова в продолжении традиций «кулацкого поэта С. Есенина» является решительно несостоятельным, ибо сам Есенин не был кулацким поэтом, а был и остается выдающимся поэтом начала нашей революционной эпохи.

Все «экспертное заключение» о Борисе Корнилове построено на клеветнических натяжках и передержках. Это видно хотя бы из того, что автор «экспертизы» толкует шуточное стихотворение для детей «Поросята и октябрята», пытаясь путем лживых натяжек объявить его клеветой на советских ребят. Это видно и из того, что совершенно революционные строки поэта:

Мы переделаем ее,
Красавицу планету, —

«эксперт» также тщится взять под сомнение.

Вот один из ярких примеров грубой и клеветнической тенденциозности «эксперта»: есть у Бориса Корнилова стихотворение «Одиночество», оно целиком направлено против частнособственнического индивидуализма и ратует за коллективизм. «Эксперт» считает это стихотворение криминальным, а его концовку политически подозрительной. Но вот эта концовка:

Ночь окна занавесила,
но я заснуть не мог,
мне хорошо,
мне весело,
что я не одинок.
Мне поле песню вызвени,
колосья-соловьи,
что в Новгороде,
Сызрани,
товарищи мои.