«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

Так хорошо и просто,
Шагнув через порог,
Рассыпать нашу поступь
По зелени дорог.

В улыбчивое лето

Бросать среди путей
Задумчивость поэта
И шалости детей.

Луна — под вечер выйди,

Чтоб, как бывало, вновь
У девушки увидеть
Смущенье и любовь.

Любовная зараза —

Недаром у меня
Заходит ум за разум
При увяданьи дня.

Но от нее я просто

Шагну через порог,
Чтобы рассыпать поступь
По зелени дорог.

1926

Терем

У девушки маленькая рука,
И девушку держит терем.

Все это перешагнули века,

И этому мы не поверим.
И сгинули в темень
И терем и князь.
Лихую былину рассеяв,
Шумит по загумнам
И клонится в пляс
Зазвонистая Расея.
Забылись кабальная жуть и тоска,
И этой тоски не изведав,
Любимая девушка будет ласкать
От вечера и до рассвета.
Затихли бубенчики дурака,
И день по-другому измерен…

Но мне показалось,

Что манит рука
И девушку держит терем.
И вот —
   через сад,
Где белеет окно,
Я прыгаю, как от погони,
И нам для побега
Готовы давно
Лихие и верные кони.
Чтоб девушку эту
   никто не сберег —
Ни терем и ни охрана,
Ее положу на седло поперек,
К кургану помчусь от кургана,
И будет вода по озерам дрожать
От конского грубого топота.
Медвежьею силой
И сталью ножа
Любимая девушка добыта…
Ну, где им
   размашистого догнать?..
Гу-уди, непогодушка злая…

Но, срезанный выстрелом из окна,

Я падаю, матерно лаясь.
Горячая и кровяная река,
А в мыслях — про то и про это:
И топот коня,
И девичья рука,
И сталь голубая рассвета,
А в сердце звериная, горькая грусть, —
Качается бешено терем…

И я просыпаюсь.

Ушла эта Русь, —
Такому теперь не поверим.

1926

Девушке заставы

Не про такое разве
Песня в родимых местах, —
Девочки голубоглазые,
Девочки наших застав.

Я погляжу и, спокоен,

Горечь раздумья маня,
Поговорю про такое,
Что на душе у меня:

В позеленелом затишье

Ласковых деревень
Пахнут получше вишни,
Чем по садам сирень.

Где дорогое наречье,

Ласки никак не новы,
Любят не хуже под вечер,
Чем комсомолки с Невы.

Все же себя не заставить

Позабывать и вдруг
Девочек из-за заставы,
Лучших из наших подруг.

Мы под могильным курганом

Всю тишину бережем,
Может, угробят наганом
Или же финским ножом.

Ты исподлобья не брызни

Струйками синих очей,
Нам еще топать по жизни
И в переулках ночей.

1926

«Под равнодушный шепот…»