«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

Деревья, кустарника пропасть,
болотная прорва, овраг…
Ты чувствуешь —
горе и робость
тебя окружают…
и мрак.

Ходов не давая пронырам,

у самой качаясь луны,
сосновые лапы над миром,
как сабли, занесены.

Рыдают мохнатые совы,

а сосны поют о другом —
бок о бок стучат, как засовы,
тебя запирая кругом.

Тебе, проходимец, судьбою,

дорогой — болота одни;
теперь над тобой, под тобою
гадюки, гнилье, западни.

Потом, на глазах вырастая,

лобастая волчья башка,
лохматая, целая стая
охотится исподтишка.

И старая туша, как туча,

как бурей отбитый карниз,
ломая огромные сучья,
медведь обрывается вниз.

Ни выхода нет, ни просвета,

и только в шерсти и зубах
погибель тяжелая эта
идет на тебя на дыбах.

Деревья клубятся клубами —

ни сна,
   ни пути,
      ни красы,
и ты на зверье над зубами
свои поднимаешь усы.

Ты видишь прижатые уши,

свинячьего глаза свинец,
шатанье слежавшейся туши,
обсосанной лапы конец.

Последние два шага,

последние два шага…

И грудь перехвачена жаждой,

и гнилостный ветер везде,
и старые сосны —
над каждой
по страшной пылает звезде.

1929

Лесной пожар

Июлю месяцу не впервой
давить меня тяжелой пятой,
ловить меня, окружая травой,
томить меня духотой.

Я вижу, как лопнула кожура

багровых овощей, —
на черное небо пошла жара,
ломая уклад вещей.

Я задыхаюсь в час ночной

и воду пью спеша,
луна — как белый надо мной
каленый край ковша.

Я по утрам ищу… увы…

подножный корм коню —
звон кругом
от лезвий травы,
высохшей на корню.

И вот

начинает течь смола,
обваривая мух,
по ночам выходит из-за угла
истлевшей падали дух.
В конце концов
половина зари
отваливается дрожа,
болото кипит —
на нем пузыри,
вонючая липкая ржа, —
и лес загорается.
Дует на юг,
поглубже в лес ветерок,
дубам и осинам
приходит каюк —
трескучей погибели срок.

Вставай,

поднимайся тогда,
ветлугай[41],
с водою иди на огонь,
туши его,
задуши,
напугай,
гони дымок и вонь.
Копай топорами широкие рвы,
траву губи на корню,
чтобы нельзя по клочьям травы
дальше лететь огню.
Чтобы между сосновых корней
с повадкой лесного клеща
маленькое семейство огней
не распухало, треща.

Вставай,

поднимайся —
и я за тобой,
последний леса жилец,
иду вперед с опаленной губой
и падаю наконец.

Огонь проходит сквозь меня.

Я лег на пути огня,
и падает на голову головня,
смердя,
клокоча
и звеня.

Вот так прожить

и так умереть,
истлеть, рассыпаясь в прах,
золою лежать
и только шипеть,
пропеть не имея прав.

И новые сосны взойдут надо мной,

взметнут свою красу,
я тлею и знаю —
всегда под сосной,
всегда живу в лесу.

1929

Однажды ночью