Я бы тебя не загадала

– Давай. На нем не будут видны капли крови, после того, как я откушу тебе голову.

Никита ждёт меня у машины, спрятав руки в карманах кожаной куртки. Его волосы треплет холодный ветер. Шагаю медленно, желая немного позлить демона. Пусть помёрзнет. Ему стоит остыть.

– А где косички? – насмешливо спрашивает Никита.

– Тебе в рифму ответить или правду?

– Ань, чего ты бесишься? Мы же договорились.

Он открывает пассажирскую дверь и кивает в сторону, предлагая сесть. Складываю руки на груди и остаюсь стоять на месте:

– Мы ни о чем не договаривались. Ты все сам решил.

– Но ты согласилась, – парирует Клим.

– Потому что ты не оставляешь выбора. Так это не работает. Нельзя сначала заставить человека принять решение, а потом утверждать, что оно его собственное.

– Но ты здесь. Стоишь сейчас рядом со мной. Вышла своими ножками, значит…

– Нет! Ничего это не значит! Ты просто меня запугал!

Он делает шаг вперед и наклоняется к моему лицу:

– Ты меня боишься?

Отвожу взгляд, но через мгновение возвращаюсь к темно-карим глазам. То ли ветер толкает в спину, то ли я сама подаюсь немного вперед. Боюсь ли я Никиту? До чертиков. До темных кругов перед глазами. Но это страх не перед человеком, а перед тем, кем я становлюсь рядом с ним или могу стать.

– Да, – отвечаю честно и коротко и впервые вижу на лице Клима тревогу и замешательство.

Что это? Разве он не должен наслаждаться выигрышным положением? Разве он не этого добивался? Ему же нравится запугивать тех, кто его окружает. «Боятся, значит уважают». Я так не думаю. Страх никак не может перерасти в уважение, преданность и тем более в дружбу.

– Возвращайся в общагу, – резко бросает Клим и толкает дверь, разрушая вечернюю тишину двора громким хлопком.

Никита обходит машину, прыгает за руль и уезжает так быстро, что я даже не успеваю ничего понять. А разве психов вообще можно понять?

Втягиваю носом зимний воздух, насколько хватает легких, и медленно выдыхаю. Разворачиваюсь и бреду обратно к зданию общежития. Маленькое зудящее чувство неудовлетворенности разрастается мгновенно. Я ведь хотела провести с ним время. Действительно хотела. Но его повелительные замашки и вечный стеб… Я не мазохистка. По крайней мере, не в последней стадии, чтобы принимать это за дружеский интерес со стороны Никиты.

Все правильно, Аня. Ты все правильно сделала.

Молодец.

Успокаиваю себя, но часть души кричит благим матом и бьется о прутья железной клетки, которую я наспех скрутила из всех обидных слов и поступков Никиты. Эта часть уже отравлена, поэтому ей лучше оставаться взаперти.

POV Никита

Как только сворачиваю за угол, вытаскиваю телефон и бью по экрану с такой силой, что это может быть последний разговор по этой трубе.

– Клим! Привет!

– Сколько тебе нужно времени, чтобы скопировать всю инфу с компа?

– Ого! – Антон на пару секунд задумывается. – Смотря, какая операционка и сколько там файлов.

– Временной промежуток.

– От часа до пяти-шести.

– Понял. В понедельник ты на точке? С утра?

– Я там живу, Клим. Я всегда на точке. Приезжай в любое время.

– Спасибо, Тох.

Отключаюсь и кидаю на соседнее сиденье телефон.

Выжимаю газ и разгоняю машину до предела. Нервное напряжение потихоньку отпускает, но ненадолго. Ровно до тех пор, пока не вспоминаю большие синие глаза в обрамлении светлых ресниц и ее тихое, но решительное «да».

Как она смотрела…

Сжимаю руль до хруста в пальцах.

Дьявол!

Аня напомнила о том, что я отчаянно стараюсь забыть. Я не хотел быть похожим на него, но четко увидел, все именно так. А разве могло быть иначе?

***

– Знаешь какое самое сильное чувство, Никита? Страх. Только он может поставить любого перед тобой на колени. Это то, что движет миром и людьми. Его должны испытывать все, кроме тебя. Все! Слышишь?!

– Не надо, Коля. Он еще ребенок.

– Заткнись, Мань! Я учу твоего сына жизни. Учу его быть настоящим мужиком! Ты должна быть мне благодарна. Я принял вас. Вы живете в моем доме, жрете мою еду, носите одежду, которую я купил. И сейчас ты смеешь открывать рот, когда я даю твоему выблядку ценные советы?

Мужчина поднимается на ноги, его качает из стороны в сторону. Стул падает с оглушительным звоном на кафельный пол. Женщина замирает посреди кухни. В ее глазах ужас, но его мгновенно перекрывает безропотное смирение.

– Иди сюда, – хрипит мужчина. – Я сказал иди сюда!

И она подходит. Несмело. Тихо подступает босыми ногами к своему кошмару, которому добровольно сдалась. В ее щеки впиваются грубые пальцы, сдавливая кожу.

– На колени, – рычит мучитель.

– Коля… Пожалуйста…

Мужчина приближает осунувшееся от долгих бессонных ночей лицо к бледному женскому. Она опускается на пол, запрокидывая голову. Блестящие каштановые волосы касаются голых ступней, а в глазах жуткая смесь эмоций. Страх и больное обожание. Принятие и покорность. Она готова сделать все, что он попросит, все что прикажет. Стерпеть любое действие. Вынести любую боль.