Я был адъютантом генерала Андерса

Что представлял собой Заенц и почему выбор пал на него? Вероятно, у Сикорского просто не было под рукой никого другого. Некоторых он опасался, а Заенц ничего собой не представлял. Это был человек безвольный, слабохарактерный и неумный. Сикорский присвоил ему звание генерала дивизии и направил на Ближний Восток, как кандидата на должность командира второго корпуса, который предполагалось формировать. Сикорский полагал что Заенц сможет стать противовесом Андерсу, внушающим опасение, что в случае чего не Андерс, а он будет командующим (первоначальный вариант Сикорского). Если согласие Сикорского на назначение Андерса командующим еще как-то можно было объяснить, то назначение Заенца его заместителем понять было трудно, тем более, что Заенц никаким противовесом Андерсу стать не мог, поскольку он не имел авторитета и к тому же был большим трусом.

В это время Андерс больше всего заботился о том, чтобы упрочить и расширить свою популярность.

Через несколько дней после возвращения из Каира в Тегеран генерал выбрался в Пехлеви, куда прибывали транспорты людей из СССР и где временно располагался наш военный лагерь. Поездка проходила в обстановке крайней спешки, ведь в тот же день должно было состояться совещание с англичанами по вопросу о нашей дислокации польских воинских частей. Время было рассчитано по минутам, его не хватало на обстоятельное инспектирование лагерей. В этот раз мы ехали в открытом автомобиле вдоль многотысячных шеренг штатских и военных, стоящих по обе стороны дороги. Генерал стоял в автомобиле с видом победителя, как спаситель. Толпа восторженно приветствовала его, как освободителя всех из неволи. Он приказал остановить машину и поднял на руки какого-то мальчика лет шести, дал ему конфет и несколько минут с ним занимался. Стоявшая в стороне мать ребенка была восхищена, остальные умилялись этой идиллической картинкой. Когда мы двинулись дальше, я спросил генерала, зачем он это делает, зная, что у нас так мало времени. Генерал мне ответил:

— Понимаешь, это очень важно, это лучшая реклама.

Подобным образом он вел себя и во время посещения больницы в Тегеране. У Андерса не было тогда времени, чтобы выявить недостатки и трудности особенно с медикаментами, чтобы реально помочь делом, но зато он присаживался к какой-нибудь больной старушке и порядочное время вел с ней разговор.

— Это дела самые важные, — сказал он мне потом, — вот так создаются легенды. Она будет после рассказывать об этом, как о самом величайшем событии в своей жизни. Всем кумушкам будет хвалиться, что разговаривала с самим генералом и какой это благородный генерал...

Во время каждого нашего инспекторского выезда к генералу подходили десятки лиц с различными просьбами. Он приказывал мне все просьбы обстоятельно записывать. Когда после инспекции я напоминал генералу, что нам нужно еще решить несколько вопросов, о которых просили люди, он отвечал: «Ты, что с ума сошел, брось в угол, не хватало еще этим забивать себе голову.»

В середине сентября, уже после назначения командующим армией, Андерс переехал в расположение новой главной квартиры в Кызылрабат, вместе с ним переехал туда и я. Одновременно англичане передали в расположение генерала роскошную виллу в Багдаде, находившуюся за городом в большом, ухоженном саду, чтобы он мог каждую субботу ездить туда на отдых после недельного «изнурительного» труда.

Даже и теперь не понимаю, по каким причинам в этот период профессор Кот резко выступал против меня. Несколько раз я обращался к Андерсу с просьбой освободить меня от должности офицера для поручений, мотивируя тем, что могу в будущем принести ему немало «беспокойства».

Защищая Андерса, посол Кот писал:

«Андерсу очень вредит деятельность Климковского..»,

или в другом месте:

Андерс производит отличное впечатление. Как его деятельность, так и его военные знания открыли ему дорогу в высшие инстанции, и каждое его пожелание выполняется. В основных вопросах его взгляды те же, что и Сикорского, они могли бы обойтись без переписки, словно мысли верховного главнокомандующего передаются ему. Мое с ним сотрудничество предвещает быть примерным... Андерс замечательный человек...»

Может быть генерал и освободил бы меня, по моим неоднократным просьбам, если бы не вмешательство в эти дела посла Кота. Как только об этом он заговорил, Андерс упрямился и наперекор ему оставил меня при себе.