Я был агентом Сталина

В прогрессивных странах Скандинавии со стабильными демократическими правительствами лозунги Народного фронта не нашли никакого отклика, так же как и революционные лозунги прошлых лет.

С другой стороны, в Англии, хотя в среде трудящихся и нашлось немного сторонников нового курса Москвы, ее антифашистские лозунги привлекли массу студентов, писателей и профсоюзных лидеров. Во время войны в Испании и в дни подписания мюнхенского договора отпрыски британских аристократических семей вступали в интербригаду (коминтерновскую армию в Испании), шли на службу в советскую разведку. В разгар чистки один из членов ЦК Компартии Великобритании сказал моему коллеге:

— Зачем Сталину расстреливать своих людей? Я знаю вашу преданность Советскому Союзу, но я уверен, что, как только вы вернетесь в Москву, вас тут же расстреляют.

Такие настроения возникали и гасли. А казни продолжались. Ужасы войны в Испании обнаруживали общую картину тоталитаризма. Однако Сталин продолжал привлекать к себе сочувствующих как великий союзник демократической антигитлеровской коалиции.

Во Франции Народный фронт так тесно связан с франко-советским альянсом, что он чуть ли не полностью охватил всю правительственную структуру. Правда, были и такие люди, как Леон Блюм, которые пытались не допустить, чтобы военная ситуация влияла на внутреннюю политику, но в большинстве случаев такие попытки ничем не кончались. Значительная часть французской публики, начиная с генерала Гамелена и депутата консерваторов Де Кериллиса и кончая профсоюзным лидером Жуо, так носились с идеей, что безопасность Франции связана с Москвой, что Народный фронт прочно вошел во французскую жизнь. Коминтерн действовал через свои пряничные организации. Многие газеты, клубы книголюбов, издательства, театры, кинокомпании стали проводниками политики сталинского антигитлеровского фронта.

Еще отчетливее сказывалось влияние Сталина в Чехословакии. Многие ответственные члены пражского правительства расценивали Советский Союз как бдительного защитника ее независимости. Идея панславизма больше, чем когда-либо, сыграла здесь на руку кремлевским вождям. Чехословаки настолько уверовали в то, что великий славянский брат защитит их от нацистской Германии, что они дали себя втянуть в одну из самых трагических интриг в современной истории. О том, как Сталин использовал чехословацкое правительство в своих целях, рассказано в моем предисловии.

Роль Компартии США, как таковой, никогда не была серьезной, и на нее Москва смотрела с величайшим презрением. За все долгие годы своей деятельности, вплоть до 1935 года, она не добилась никаких успехов. Профсоюзное движение не отзывалось на ее лозунги, а основная масса американцев вряд ли подозревала о ее существовании. Но даже в те годы американская партия была для нас важна прежде всего тем, что она более чем какая-либо другая компартия была связана с нашим ОГПУ и разведслужбой. Когда началась модернизация Красной Армии, члены Компартии США служили в качестве наших агентов на авиастроительных, автомобильных и военных заводах.

Несколько лет назад, будучи в Москве, я сказал руководителю нашей военной разведки в США, что, по моему мнению, он зашел слишком далеко, вербуя такое количество американских партийных активистов для разведывательной работы. Его ответ был типичным:

— Что тут плохого? Им хорошо платят за это. Революции им никогда не совершить. Так пусть хоть отрабатывают свои деньги.

Призвав под знамя демократии тысячи новобранцев, шпионская сеть компартии на службе ОГПУ выросла до небывалых размеров и проникла в недоступные дотоле сферы. Тщательно скрывая свою принадлежность к партии, коммунисты заняли сотни ключевых должностей. Москва получила возможность влиять на должностные лица, которым не пришло бы в голову близко подойти к агенту ОГПУ или Коминтерна.

Более впечатляющим, пожалуй, чем его успехи в шпионаже и в политике оказания давления, было проникновение Коминтерна в профсоюзное движение, издательства и газеты при помощи такого маневра, как замена коминтерновского лозунга антигитлеровским.

Коминтерновцы всегда считали компартии всего мира и их руководство в Москве образцом преданности. Такие видные деятели, как член Комиссии по военным делам германского рейхстага Киппенбергер, член британской палаты общин Галлахер, член Комиссии по иностранным делам Габриель Пери, заявляли только о своей приверженности Коминтерну. Когда же Коминтерн превратился в инструмент личной власти Сталина, они свою приверженность перенесли на Сталина.