Я был агентом Сталина

В нашем кругу такого рода замечания никогда не рассматривались, как простая сплетня. Тем более не мог просто сплетничать начальник Иностранного отдела ОГПУ. В свете его же намеков по поводу подготовки Москвой новых процессов замечание о «троцкистах» в американской службе ОГПУ, очевидно, означало, что что-то готовилось именно в США. Слово «троцкисты» употреблялось советскими должностными лицами для обозначения любых оппонентов Сталина, без различия.

Нельзя упускать из виду, что шпионаж в США вели, между прочим, и реальные агенты из числа американцев. Наряду с военным шпионажем они составляли списки антисталинистов, особенно среди радикалов и бывших коммунистов. Поэтому можно считать, что главные элементы для организации показательных процессов типа московских были, в сущности, налицо. Москва, очевидно, полагала, что ей удастся замешать в дело, наряду с настоящими американскими агентами, ни в чем не повинных антисталинистов, поставленных так или иначе в компрометирующую их позицию.

Несмотря на имевшиеся предпосылки, разработанный ОГПУ план представить американских радикалов — противников Сталина как агентуру гитлеровского гестапо потерпел полный провал. Ничего не удалось реализовать ни в США, ни в Советском Союзе, несмотря на весьма вероятное похищение г-жи Пойнтц и таинственный арест Робинсона-Рубенса.

Безуспешной оказалась и попытка ОГПУ связать обоих большевистских лидеров — Рыкова и Бухарина — с русской меньшевистской эмиграцией в Париже. Именно с этой целью ОГПУ похитило в Испании Марка Рейна, сына эмигрировавшего меньшевика Рафаила Абрамовича. Рейн, увезенный из России ребенком, вырос в Берлине и Париже. В отличие от своего отца он симпатизировал коммунизму и Советскому Союзу и отправился в Испанию бороться в рядах сторонников законного правительства за объединение социалистов и коммунистов. Когда Москва узнала, что сын Абрамовича находится на территории, которую она считала своей, было решено, /198/ что его можно использовать в показательном процессе, который доказал бы сговор Бухарина и Рыкова с эмигрантами — врагами советского строя. 9 апреля 1937 года ОГПУ похитило Марка Рейна из отеля «Континенталь» в Барселоне, и больше его никто никогда не видел. Его отец прибыл немедленно в Испанию, где в течение месяца безуспешно искал следы сына. Никто из сторонников законного правительства не смог ему ничем помочь. Но что бы агенты ОГПУ ни сделали с Рейном, им не удалось добиться от него «свидетельств» о каких-либо связях его отца с оппонентами Сталина в России.

Это была уже вторая неудача ОГПУ с Абрамовичем. Во время одного из ранних показательных процессов 1931 года утверждалось, будто Абрамович тайно ездил в Россию для участия в заговоре с целью свержения Советского правительства. Как только об этом было объявлено, за рубежом появились неопровержимые свидетельства того, что в тот самый момент, когда Абрамович должен был якобы находиться в России, он в действительности участвовал в конгрессе Социалистического интернационала в Амстердаме как один из его главных ораторов. Чтобы окончательно разоблачить ложь, европейская печать даже публиковала фотографии Абрамовича в компании многих известных социалистических и лейбористских лидеров — участников Амстердамского конгресса.

Накануне этой позорной развязки дела с Абрамовичем я беседовал с одним из помощников начальника ОГПУ. В 1931 году мы еще говорили друг с другом открыто и называли вещи своими именами.

— Что за нелепицу вы творите, сбивая с толку самих себя? — спросил я. — Кто поверит, что Абрамович был в Москве?

— Я знаю это не хуже вас, — ответил он. — Но что нам делать? Правительство хочет процесса, значит, мы должны приготовить для него материал.

В самый разгар великой чистки, когда Сталин терроризировал всю Россию, он произнес речь об узах любви, связывающих большевиков с русским народом. Он узнал где-то о греческом мифе об Антее и привел его в доказательство: непобедимость Антея — в его связи с почвой, с народными массами. В том же заключается, по словам Сталина, непобедимость большевистского руководства.

Но сталинская связь с массами держалась на существовании /199/ армии шпионов и осведомителей ОГПУ, специализированных на арестах рядовых граждан за случайные замечания против советского строя. Этот тип полицейского правления был скопирован со всей точностью в нацистской Германии. Разница в том, что к 1937 году Сталин перестал доверять даже своей армии шпионов. Он завел организацию шпионов для шпионажа за шпионами. Он никому не верил и заявлял, что сам станет своим собственным чекистом. Питая подозрения по поводу одного служащего при своей резиденции, он стал следить за ним и пришел к выводу, что этот служащий связан с сетью заговорщиков среди кремлевской охраны, замышлявших убить не только его, но и всех членов Политбюро. Один видный работник ОГПУ, рассказывая мне об этом, не находил слов, чтобы выразить, какой катастрофой для его ведомства стало неведение об этом заговоре. Тогда и родился афоризм, согласно которому «лучший чекист — это сам Сталин».