Я был драгдилером Rolling Stones

По чем больше Кит с Анитой изучали силы тьмы, тем более скрытными они становились. Зная, что меня это все пугает, они старались услать меня куда-нибудь каждый раз, когда к ним приходил Кеннет Энгер или кто-нибудь из подобных демонических друзей. Кит был поражен, когда узнал от Кеннета, что многие из великих поэтов увлекались черной магией: Байрон, Блейк, Оскар Уайльд, Йетс, Де Квинси. В интервью Роберту Гринфилду из журнала «Роллинг Стоун» Кит сказал: «Кеннет Энгер говорил мне, что я — его правая рука. По это зависит от взгляда на вещи. Добро и зло неразделимы. Каким бы путем вы ни шли, правым или левым, как только вы начали, пути назад уже нет. Здесь множество возможностей и вариантов. Многие заигрывают с этим, но в то же время добро и зло всегда существуют внутри каждого отдельного человека. Почему люди начинают заниматься вудуизмом, хотя он считается суеверием и бабушкиными сказками? Я в этом никакой не специалист и не претендую на это. Я просто пытаюсь понять для себя кое-что. Но есть те, кому известно многое. Сейчас, с таким правительством, как наше, открыть это знание не представляется возможным. А вот лет через пятьдесят они наверняка смогут рассказать, что на самом деле происходило…

…Мы с Миком занимаемся в принципе одним и тем же. Многое в наших образах — просто результат ярлыков, которые газеты и телевидение навешивают на людей. В свое время, когда мы были еще невинными подростками и ничем таким не увлекались, эти люди говорили о нас: «Они злые, злые!» Но разве я злой? Так мы и начали размышлять о природе зла. Что есть зло? Кроме того, почему одни люди считают, что Мик — злобный человек, а другие — что он добрый парень и хороший шоумен, а третьи еще что-нибудь? Есть черные маги, которые полагают, что мы действуем как тайные агенты Люцифера. Но есть и другие, которые считают нас просто воплощением Люцифера. Так что Люцифером может стать каждый».

Мик со своим неугомонным характером вскоре устал от сатанизма и его символики. Его просто привлекала Сила — способность управлять людьми, залом на концертах и даже обществом в целом, но он понимал, что Сатана в этом плане вряд ли ему поможет.

— Конечно, я случайно нащупал, как пробуждать первобытные инстинкты, — сказал Мик репортеру, — но, думаю, на это способны почти все. Правда, мало кто этим занимается. А я счастлив, что мне удается это проделывать с несколькими тысячами людей. На самом деле это как игра. Все эти девушки на концерте на самом деле сами заряжают себя энергией. Это просто диалог наших энергий. Они дают много — и получают столько же. Может, они хотят что-то получить от жизни, от меня. Может, они думают, что я что-то могу дать им. Не знаю.

На сцене меня охватывает странное чувство. Я заряжаюсь энергией зала. В этот момент я чувствую в себе некоторую жестокость, и мне часто хочется разбить вдребезги микрофон или что-нибудь еще. На сцене я другой, нежели в обычной жизни.

Обаяние и властность Мика вкупе с тем, что он выходец из среднего класса, неизбежно делали для него привлекательной политическую карьеру. И многие годы он лелеял тайную мечту стать членом парламента от партии лейбористов.

В этом начинании его активно поддерживал Том Драйберг, член парламента от Баркинга, Эссекс, позднее ставший лордом Брэдуэллом. Как и многие другие геи, Драйберг находил Мика привлекательным. Однако он быстро открыл в нем и ум и обаяние, необходимые для успешной политической карьеры. И вообще, как убеждал Мика Драйберг, если люди из шоу-бизнеса, вроде Рональда Рейгана, могут стать во главе американского правительства, так каких же высот может достичь такой образованный интеллигентный молодой человек, как Джаггер?

Их познакомил общий друг, американский поэт Аллен Гинзберг.

— Он классный парень, настоящий битник, — сказал Гинзберг Мику.

— Да, я уже наслышан, — ответил Мик. — Это он подал жалобу в палате общин, когда нас с Робертом в Чичестере привезли в наручниках. И еще он вроде бы выступал за легализацию наркотиков.

Впервые они встретились дома у Мика на Мэрилебон-роуд и сразу же подружились. Мик тогда еще не знал, что Драйберг гей, но в дальнейшем это только повысило его мнение о члене парламента. Среди его близких друзей было много мужчин, которые, как он знал, хотели бы переспать с ним. И женская сторона его сложной личности даже радовалась тому восхищению, с которым они заигрывали с ним. Однако, как ни парадоксально, на любые предложения такого рода он отвечал категоричным, чисто мужским отказом.

Когда Мик с Марианной переехали в особняк на Чейн-Уолк, они стали часто приглашать Драйберга в гости и беседовать с ним о прогнившей британской политической системе. Вообще Джаггер придерживался анархистских взглядов, но Драйберг убеждал его, что анархия ни к чему не приводит, что прекрасно было доказано в прошлом. Драйберг хотел, чтобы Джаггер присоединился к партии лейбористов. Ему казалось, что из Мика получится прекрасный активист левого крыла, который сможет периодически давать всем хорошую встряску.