Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика

Подпольщики, снабжая информацией нашу связную, часто, как правило, даже не знали друг друга. Валерия знала многое, и многие нити Краковского подполья находились у нее в руках. Это были надежные руки.

Информация польских патриотов приобретала в эти дни особое значение. Готовилось новое, решительное наступление. Оно должно было принести освобождение Кракову. И советским разведчикам помогали десятки людей. Круг этот, однако, можно было значительно расширить. Массовые облавы, лагеря смерти, казни, антисоветская пропаганда, злобный антисоветский вой жбиковцев не сбили с толку настоящих патриотов.

— За каждого ручаюсь головой, — уверенно закончил Малик, — пойдут на любое задание.

На любое задание. Мать солдата польской дивизии имени Костюшко, сражавшейся на нашем фронте, бабця Сендерова, не колеблясь ни минуты, приютила в своем доме Ольгу с рацией. Из села Бранице пошли в эфир первые радиограммы Комара. Центр интересовался военными объектами в самом Кракове, но вермахт на свои объекты поляков не допускал. Кларе Солтыковой удалось устроиться уборщицей в помещении военного штаба. Ей было дано особое задание: собирать для нас отработанную копировальную бумагу. И надо было эту бумагу незаметно спрятать, вынести, передать связной. Одно неосторожное движение, одна-единственная оплошность — и конец. Клара Солтыкова знала, на что идет. Сказано: не люди — кремень.

Снова вместе

«Павлову. Прибыли в Рыбне. Вступил в контакт с Комаром. Груша на месте. Грозы нет. Рация оставлена возле Бедзина. Груз погиб. Голос».

Ольга передала это донесение в Центр 1 сентября, когда мы почти потеряли надежду на приход Грозы. Про себя решили: развернем работу без него. А он явился шесть дней спустя. Сияющий, с ухмылкой во все лицо. Выложил кучу подлинных документов, удостоверение рабочего военного завода «Остхютте», настоящий немецкий паспорт — аусвайс, продовольственные карточки.

— Докладывай.

Алексей тряхнул своими черными кудрями:

— Есть докладывать!

Его парашют тоже отнесло в сторону. Так что пришлось не приземлиться, а приводниться. Прямо в пруд. Выбрался на берег, закопал парашют. Вытащил из рюкзака запасной костюм. Стал сигналить, как было условлено. Ни ответа, ни привета. С первыми лучами солнца зашагал прямо по шоссе в город. По карте определил: приземлился недалеко от Домброва-Гурнича, в ста двадцати восьми километрах от Кракова.

В Верхней Силезии город почти примыкает к городу. Между ними ходят трамваи. Сообразил: в трамвае безопасней. Добраться до Сосновца, раствориться в городской толпе. Сошел на базарной площади. Заметил ресторан. На стене метровыми буквами надпись: «Фюр хунде унд полен ферботен» («Для собак и поляков запрещено»). Зашел, подкрепился, рассчитался рейхсмарками, побродил по городу. За сквериком бросились в глаза знакомые с детства буквы. Вывеска: «Украшський допомоговий комітет». Ну, ясно, кому этот комитет помогает. А он, Алексей, разве не нуждается в помощи? Не вошел — ворвался в комнату. За столом какой-то тип в вышитой рубашке. Алексей к нему.

— Сидите тут, тыловые крысы, как у Христа за пазухой! А мы, пострадавшие от Советов, хоть пропадай.

— Заспокойтесь, добродію, — растерялся от такого бурного натиска комендант. — Розказуйте, що до чого.

Алексей выложил свою легенду так, что пан комендант чуть ли не слезу пустил. Родом из Подволочиска. Работал во Львове. По убеждениям — националист. Бежал от Советов, и вот — без денег, без работы.

— Видно одразу, що хороший чоловік, — приосанился комендант. — Допоможемо. — Выдал денег — компенсацию за потери, вызванные поспешным бегством, продовольственные карточки. — Підеш, хлопче, в «Остхютте» — на завод. По нашм рекомендації. 3 богом.

С направлением и рекомендацией комитета Алексея в тот же день зачислили на работу. Поставили в цех отрезать трубки-взрыватели для снарядов. За три недели наладил контакт с польскими патриотами. Один из них свел Грозу с контрабандистами. Те знали все ходы и выходы, регулярно пересекали границу, переправляя из рейха в генерал-губернаторство и обратно дефицитные товары. Они же помогли Алексею перебраться в Краков. Дальше все пошло как по писаному. Рыбне, дом № 448, пароль. В Санку Алексея привел Генрих Малик, сын Станислава. Группа «Голос» наконец собралась в полном составе.

Наша группа

«Голос» — не только мой «псевдоним», но и кодовое название нашей группы.

Каждая радиограмма, посланная в Центр за подписью «Голос», — сконцентрированный труд, риск не одного, а всех членов группы.

Нас готовили отдельно, в разных школах. И до встречи в начале июля 1944 года мы совсем не знали друг друга.

Война причудливо переплела судьбы людей. У каждого из нас была своя работа, своя дорога. И вот в Проскурове дороги эти сошлись в одну.

Первое мое знакомство с Грозой, Грушей и Комаром было заочным. Офицер из разведотдела фронта скупо сообщил биографические данные моих будущих товарищей.

Гроза — Алексей — двадцатидвухлетний комсомолец из района Кировограда. Молод, но отнюдь не зелен. Был до призыва на действительную секретарем райкома комсомола.