Я был на этой войне (Чечня-95)

Разошлись по углам здания, кто-то пошел на крышу, чтобы еще раз посмотреть на площадь, по которой через час придется бегать. У кого-то наступала истерика, он психовал, нервничал, некоторые начинали судорожно писать письма домой. В них они клялись в любви женам, а детям наказывали быть хорошими. Кто знает, может, это письмо дойдет вместе с написавшим его. В комплекте.

Многие бурно обсуждали, где какое подразделение пойдет. Никому не хотелось самому со своими людьми идти по воронкам от бомб и снарядов, которые не могли прикрыть от огня духов. В конце концов решили тянуть жребий. Спички решили, кто пойдет на верную гибель, а кому предоставляется отсрочка. Случай и Бог руководили этими спичками. Судьба. Кысмет. Каждому свое.

Ни у меня, ни у Юрки не было настроения спорить, писать письма. Хотелось просто собраться с мыслями, успокоиться. Отдохнуть морально. Можно было и выпить грамм по пятьдесят, но когда вспомнили отвратительный вкус разведенного спирта, желание пропало. Да и реакция может подвести, и живот тоже. Мы с Юрой вышли на улицу, легли на камни и молча курили, рассматривая облака. Черт побери, как мало для счастья надо человеку. Нормальная семья, работа, вот это небо, природа. Не стоит гнаться за призрачным счастьем в виде денежных знаков. Из-за них одни проблемы. И иногда смотреть на эту вечную природу. Если ты попадешь в тюрьму, тьфу, тьфу, тьфу, из-за какого-то идиота или денег, то будешь на какое-то время лишен этой красоты, этого счастья. Зато, если тебя убьют через несколько часов, минут, метров, ты будешь лишен навсегда этого удовольствия смотреть на природу. Сам станешь ее частью.

Облака плыли в голубизне зимнего неба, величаво несли свои пышные тела на Север. В Россию. На Родину. И тысячу лет назад они так же неслись вперед, и через тысячу лет они так же полетят. И не вспомнит никто. Самое интересное, что мне не было жалко себя, мне было жалко только того, что я не сделал еще очень много. Хотя, с другой стороны, я оставил уже небольшой след на этой земле. Свою миссию я наполовину выполнил. Самое главное — это сын. Мой сын. Мой продолжатель рода, продолжатель фамилии. Осталось лишь сделать из него человека. Но на это воля Божья. Даже в случае моей гибели сыну не будет стыдно за отца. Он погиб, а не струсил. Не удрал. Храни его Господи, и меня тоже, по возможности.

Из здания выбежал боец и закричал, чтобы готовились. Пошли к подразделениям. Уже решили, что пойдем с остатками второго батальона. Если из того пекла они нас вынесли, то и пойдем с ними дальше. Правее расположился первый батальон. Начальник штаба Ваня Ильин помахал мне рукой. Я ответил.

— Слава, иди к нам!

— Нет, Иван, коней на переправе не меняют.

— Как хочешь. Удачи!

— Спасибо. Тебе тоже удачи!

Чем ближе площадь, тем скорее бежит кровь, вот уже и стало жарко. Снял перчатки, засунул под бронежилет. Проверил автомат. Снял с предохранителя, загнал патрон в патронник. Проверил, на месте ли «счастливая» граната. Перекрестился, глядя в небо. Облака были на месте и все так же продолжали свое неспешное путешествие. Жарко. Сдвинул черный подшлемник на затылок. Кровь бушует в теле. Во рту появился привкус крови. Адреналин опять начал свою игру. Теперь главное, чтобы отцы-командиры нас не передержали здесь, а то, если не будет боя, адреналин сожжет всю энергию, и после будем как выжатые лимоны. Знаем, уже проходили это. И вот по радиостанции прозвучала команда «555».

Штурм. Штурм. Штурм. Фас, бешеные псы, фас! И побежали мы. Вынеслись из-под укрытия Госбанка. Вот они — сто пятьдесят метров площади. Все как на блюдечке. Не спрятаться, не скрыться. Только вперед. Почти сразу духи открыли огонь. Первые секунды он был вялым, а затем окреп, набрал силу и мощь. Не пробежав и пятнадцати метров, пришлось кувыркаться, перекатываться, мелкими перебежками продвигаться вперед. Многие при этом мешали друг другу. Сталкивались, валились на землю. Материли друг друга.

По иронии судьбы именно второму батальону досталось бежать по центру площади, именно по тому участку, где было больше всего рытвин и воронок и который простреливался.

Толком ничего не видно, пот заливает глаза, выедает их. Перекат, еще перекат. Уйти подальше от фонтанчиков, которые поднимали пыль возле головы. Лицом о камни, о грязь. Не страшно. Инстинктивно тянет залезть в воронку. Но нельзя. Судя по выбоинам от пуль, они уже хорошо пристреляны. Сумка с гранатами для подствольника мешается. Болтается. При перекатывании бьется о землю, асфальт, камни. Не хватало только, чтобы гранаты сдетонировали и разнесли меня на куски. Ладно — я, а то ведь прихвачу с собой еще несколько человек. Надо поаккуратней.

Вроде, достаточно далеко откатился. Задыхаясь, начал выбирать, куда стрелять.