Я был власовцем

После того злополучного боя на кладбище, когда рота еле-еле унесла ноги из партизанского окружения – а могла и не унести, если бы те действовали решительнее, – ее отвели на отдых и на пополнение на охрану моста через Друть на дороге Могилев – Бобруйск. Там ее и доконали партизаны, но не уничтожением, а уводом. Это место, где стояла рота, было отрезано от штаба, и мы с Точиловым там даже ни разу не успели побывать, а за это время – всего-то недели три, не более – партизаны сумели наладить личные контакты, распропагандировали всех, подговорили перебить немцев, охранявших мост, и перейти всем составом к ним. В ночь на 25 ноября это и случилось. И мост взорвали!

Это была очень крупная неприятность для Гиля, но он с ловкостью уладил с немцами и этот явный провал. Одно время мы с Точиловым подумывали, не обвиноватил бы он нас за то, что мы там ни разу не были, никакой пропаганды в роте не вели, ничего не противопоставили разлагающей работе партизан. Но Гилю и в голову не пришло винить нас.

Вместе с этой ротой ушел в партизаны и мой дружок, старший лейтенант Артеменко. Еще раньше другой наш товарищ по охране польского имения под Парчевом, капитан Игнатенко, командовавший взводом в одной из рот, ушел к партизанам самостоятельно, прихватив с собой своего ординарца. Все меньше оставалось сувалковцев.

Вообще, переходы в партизаны отдельных людей были делом довольно обычным. Меня удивляло, что переходят мало. При той безыдейности, в которую мы оказались погружены, можно было бы не удивляться и полному развалу. Впрочем, в свое время и он наступил.

6

Наступил новый, 1943 год. Еще не проветрились головы с новогоднего похмелья, как получаем приказ покинуть Быхов и двинуться к Бобруйску. Весь январь, февраль и начало марта провели в движении. По замыслу немцев мы должны были по мере движения громить партизан, очищать от них те местности, где будем проходить. Но вот диво – партизан не было. То есть они, конечно, были, только мы их не видели. Целый месяц мы двигались вдоль старой западной границы на юг, выйдя на нее западнее Минска, якобы преследуя партизанское соединение, с которым так за все время ни одного контакта и не произошло. После полуторамесячных мотаний нас остановили в Слуцке, и целый месяц еще мы жили там на казарменном положении, и там пришлось всем нам пережить неприятные минуты.

В феврале завершилась сталинградская катастрофа немцев. Армия Паулюса капитулировала. Немцы объявили трехдневный траур и были раздражены и злы. Свою злость они сорвали на евреях. В Слуцке было большое гетто. Однажды утром мы узнаем, что гетто горит, а его обитателей немцы вывозят за город и там расстреливают. Нас всех охватило общее чувство омерзения к этому чудовищному делу и вместе с тем страх, не бросят ли и нас немцы на помощь себе туда же. Однако этот страх был неоснователен. Как оказалось потом, и мысли такой у немцев относительно нас не возникало. У них были «специалисты» по таким делам, дилетантов им не было нужно. Мы же только с расстояния трех километров видели, как догорали дома гетто, как выезжали за город большие черные крытые брезентом машины и скрывались вдали. Из города доносились до нас звуки редких одиночных выстрелов.

Уже через два дня мы снова были в пути.

Оказалось, Гиль добился согласия немцев на предоставление ему в качестве опыта целого района для самостоятельного управления, без вмешательства немцев. Он выдал им обязательство очистить предоставленный ему район от партизан, установить свою местную администрацию и выполнять поставки, требуемые немцами с населения. Такой район ему был предоставлен к северо-востоку от Молодечно с центром в небольшом селе Лужки, на берегу речки Мнюта-Шоша.

Маленькое белорусское село Лужки с церковью, стареньким священником и такой же старенькой матушкой. Когда мы прибыли, батюшка отслужил молебен за дарование победы христолюбивому воинству. А «христолюбивое воинство» тем временем разбрелось по дворам в поисках самогона, а также и «в рассуждении, чего бы покушать». В селе было довольно много пустых домов, даже и с сохранившейся обстановкой. Нам с Точиловым достался один такой уютный домик, имевший внизу три просторные комнаты, кухню и летнюю комнату наверху с выходом из нее на чердак.

Ох, как выручила меня потом такая планировка дома!