Я был воздушным стрелком

После войны мне пришлось читать изданную в ФРГ книгу бывшего командира этой дивизии генерал-лейтенанта В. Пиккерта "От Кубанского плацдарма до Севастополя".

Это был сильный и умный противник. Дивизия ранее входила в состав 6-й армии Паулюса, была в "котле". К концу сражения под Сталинградом остатки личного состава и артиллерия дивизии были переданы другим частям, а штаб дивизии на самолетах переброшен на Кубань. Здесь дивизия была воссоздана под тем же номером за счет пополнения из Германии.

Имея на вооружении крупно-, средне- и мелкокалиберные пушки, противник мог вести прицельный и заградительный огонь на разных высотах. Счетверенные 20-миллиметровые пушки были установлены на самодвижущихся лафетах. Хорошо организованное взаимодействие по радио между истребителями и зенитчиками с командных пунктов давало возможность немцам встречать советские самолеты заградительным огнем. Радарные установки своевременно предупреждали их о подходе нашей авиации. Для усиления зенитной обороны своих войск немцы имели железнодорожный состав, на платформах которого находились зенитные орудия, а также подвижные батареи на автотяге.

Согласно немецким документам в этой действовавшей в Крыму моторизованной зенитной дивизии было 779 стволов и 196 прожекторных установок. Командир дивизии был одновременно и командующим всей зенитной артиллерией в Крыму.

На Керченском полуострове действовал тогда 27-й зенитный полк этой дивизии. Ему подчинялось девять дивизионов и четыре прожекторные роты. Командир полка был одновременно и начальником зенитной артиллерии 5-го армейского корпуса (Д. 05/28597, л. 280; д. 03/23455, л. 692).

По нашим низко летящим самолетам вели огонь также из пулеметов, автоматов и винтовок.

Нам, штурмовикам, снижающимся до бреющего, приходилось пролетать через сплошное море огня. Не было случая, когда бы прилетали на аэродром без пробоин.

Помню день 22 ноября. Приземлился подбитый Ил-2. Во второй кабине весь в крови лежал убитый осколком зенитного снаряда стрелок Виктор Данилович Барсачев.

В начале декабря 1943 года положение Эльтигенского десанта стало критическим: немцы блокировали десант с моря, не хватало боеприпасов, продовольствия, людей. Авиация помогала десантникам: днем и ночью наносились удары по врагу, сбрасывались боеприпасы, продовольствие, медикаменты.

Там же, в небе Эльтигена, совершили подвиг авиаторы Черноморского флота - командир эскадрильи штурмовиков лейтенант Борис Воловодов и воздушный стрелок, парторг эскадрильи Василий Быков. После штурмовки противника, когда кончились боеприпасы, командир эскадрильи увидел фашистские бомбардировщики, летевшие бомбить позиции эльтигенцев. Видя опасность, нависшую над десантниками, которые отбили уже девятнадцать атак в этот день, Воловодов направил свою машину прямо в лоб гитлеровскому бомбардировщику.

Воздушный таран придал силы защитникам Эльтигенского плацдарма. В радиограмме командованию эльтигенцы просили представить летчика к званию Героя Советского Союза. Посмертно лейтенант Б. Н. Воловодов был удостоен этого высокого звания.

Об этом подвиге спустя тридцать лет после войны мне рассказывал очевидец - участник Эльтигенского десанта, бывший моряк, старшина Севостьянов Григорий Васильевич. Мы встретились с ним вместе в поселке Героевское, как теперь его называют. Для нас же этот поселок остался Эльтигеном.

Капитан 2 ранга в отставке Севостьянов приехал на это место со своей супругой Надеждой Васильевной, тоже участницей войны, чтобы поклониться праху своих боевых товарищей.

Он рассказывал:

- Вот здесь, где мы сейчас стоим, лежали десятки раненых десантников, ожидая чуда, надеясь, что сюда удастся прорваться нашим катерам. Я тоже был раненный, тоже лежал и смотрел в небо. Уже было отбито девятнадцать атак противника, началась двадцатая по счету в тот день атака. Штурмовики Ил-2 сорвали и эту, последнюю, атаку немцев. Я увидел немецкие бомбардировщики, которые шли на наши позиции. "Ильюшины" пошли в атаку на бомбардировщики как истребители. Наверное, у них уже было мало боеприпасов, так как они до этого момента беспрерывно атаковали немцев и румын. Вдруг раздался огромной силы взрыв. В воздухе столкнулись два самолета. Наш Ил-2 врезался в немецкий бомбардировщик на встречном курсе. Немец не смог увернуться. Оба самолета разлетелись на куски. В метрах пяти от меня упало колесо самолета. Не знаю - нашего или немецкого. Удивительно - упавшее колесо никого не задело. Стрельба сразу затихла, и наступила непривычная для Огненной земли тишина.

Все были потрясены высшим классом героизма на глазах тысяч, сцепившихся в смертельной схватке. Наверняка, немцы и румыны поняли, что нас сегодня не одолеть.

Той ночью к берегу все же удалось прорваться нескольким нашим катерам. Очнулся я уже в госпитале на Тамани...

Во время рассказа Севостьянова к нам подошел мужчина, бледный, сутулый, сильно измученный, видно, тяжелой болезнью. Опершись на палку, внимательно слушал рассказ моряка, за тем вступил в разговор: