Я была Алисой

— Мама любила наряжать нас для фотографий, — сказала я Лео. — В те времена она ничего не имела против мистера Доджсона.

— Это фотографировал мистер Доджсон? — Лео по-прежнему внимательно разглядывал снимок.

Я улыбнулась, гадая, что такого интересного он увидел в том ребенке, которым я была когда-то.

— Да, он отличный фотограф.

— Человек многих талантов. И большой прозорливости, поскольку снова и снова выбирал своей музой вас! — Не отрывая глаз от фотографии, Лео скользнул рукой вниз и сжал мою ладонь, а я, прежде чем отстраниться, позволила ему задержать ее на минуту дольше положенного.

— Необязательно — просто тогда мы были близкими друзьями, жили практически бок о бок, — тихо проговорила я, наблюдая за мамой, которая двинулась в нашем направлении.

— Я хочу вашу фотографию. — Лео повернулся ко мне как раз в тот момент, когда к нам присоединилась мама.

Она почтительно склонила голову. Ее лицо побледнело: должно быть, мама слышала, что сказал принц.

— Сэр? — обратилась она к нему, вроде бы улыбаясь нам обоим, хотя в мою сторону ни разу не взглянула.

— Я говорил Алисе, что хочу иметь ее фотографию. У меня нет ни одной. При этом я только что узнал, что рядом с нами живет одаренный фотограф! Не соблаговолите ли вы, мадам, попросить мистера Доджсона сделать снимок Алисы? Можно по этому поводу устроить вечеринку: процесс фотографирования меня необыкновенно увлекает. У меня самого есть фотоаппарат, но я весьма неловок в обращении с ним.

— Сэр, я буду рада заказать фотографии моих дочерей — ибо уверена, вы имели в виду и Эдит тоже — одному прекрасному фотографу, что живет тут, в Оксфорде. Вы, конечно же, слышали о миссис Кэмерон? Девочки уже и раньше ей позировали. У нас в библиотеке висит очаровательная фотография Эдит. Если позволите, я вам ее покажу. — Уверенно, но почтительно положив руку на руку принца, мама пригласила его жестом пройти вдоль холла к библиотеке.

— Почту за величайшее одолжение, если вы все же попросите мистера Доджсона, — твердо сказал Лео. — Не могу упустить возможность получить фотографию Алисы из Страны чудес, сделанную Льюисом Кэрроллом.

Я застыла на месте с приклеенной к лицу учтивой улыбкой, чувствуя себя совершенно беспомощной и не в силах смотреть маме в глаза, полные осуждения, поскольку не могла попытаться заставить Лео отказаться от его прихоти. Во всяком случае, не здесь, не в присутствии мамы.

— Я понимаю вас, но вы даже не представляете, какие замечательные фотографии делает миссис Кэмерон…

— Я сказал: мистер Доджсон.

Никогда прежде я не слышала, чтобы голос Лео звучал так повелительно. Мама тоже. Однако она сразу поняла, что это королевский приказ. Ей ничего не оставалось, как сделать реверанс и объявить гостям, что музыканты вернулись, а потому — просьба всем занять свои места.

Весь оставшийся вечер, сидя рядом с Лео (по другую руку от него мама решительно и сердито посадила Эдит), я притворялась, что наслаждаюсь изящными трелями квартета Моцарта. Но на сердце у меня был камень, а затылок горел от гневного и осуждающего маминого взгляда. Я знала, кого она сделает виноватым за все эти дела, как изволил легкомысленно выразиться мистер Рескин.

Неужели мне не было спасения от прошлого? Я знала, что пока я здесь, его не будет. Однако вырваться из Оксфорда самостоятельно я не могла. Нужен был человек, который бы похитил меня. Я представила себя запертой в сундуке или чемодане, который выносят из ворот двора Том-Куод, скрытую от глаз, от этих любопытных надоедливых глаз.

Я боялась, что руки у Лео слишком слабы. Слишком слабы и непривычны, чтобы нести кого-то.

Особенно того, кто отягощен своей ношей.

Вечером, готовясь ко сну, я услышала стук в дверь.

— Это я, — прозвучал тихий голос Эдит.

— Секунду! — Вздохнув с облегчением, я улыбнулась. В присутствии Эдит становилось спокойно на душе и куда-то улетучивались сомнения. Она могла успокоить мои расстроенные нервы, ибо сама я никак не могла отделаться от неприятного осадка после очередного игривого напоминания мистера Рескина, сделанного им перед самым уходом, о нашем завтрашнем «милом чаепитии». — Можешь идти, Софи, — сказала я горничной, которая, сделав реверанс, подобрала упавшие с меня на пол турнюр с сеткой из ленточек, корсет, нижние юбки, панталоны, шелковые чулки, сатиновое платье. Маленькая и хрупкая, как мышка, с вечно усталым выражением на лице, Софи пошатнулась под тяжестью этой ноши. Облачившись в пеньюар, я открыла дверь и впустила Эдит.

— Мне не спится. — Без булавок и заколок ее волосы казались неким ярким электрическим облаком. Отодвинув розовые парчовые занавески полога, стоявшего на четырех столбиках, она плюхнулась на мою кровать. — Тебе понравился сегодняшний вечер?