Я – человек. Роман об эмиграции

Вдруг раздался резкий возглас: «Это неправильно! За что ей – пять? Ей папа эту задачу решил! И вообще, если Гольдберг что-то не понимает по математике, то ей папа помогает». Клава сидела красная и возмущенная, глаза горели от негодования. «Ну и что? – спокойно сказала Марина Евгеньевна. – Нина не только написала задачу, но и объяснила ее решение. Она ее поняла, а не слепо списала. Она заслужила свою пятерку! Что же касается ее папы, то это просто здорово, что у Нины есть близкий человек, который помогает ей разобраться».

На этом инцидент был исчерпан. После уроков Клава, как обычно, собралась к Нине домой. «Можно, я опять к тебе пойду?» – заискивающе спросила она. Нина же тихо и твердо произнесла: «Я не хочу, чтобы ты ко мне приходила. С сегодняшнего дня ты не будешь ко мне приходить!» И, накинув куртку, вышла из школы.

Глава 3 Чемодан, вокзал…

Дни бежали. Нет, они летели со стремительной скоростью, лето сменялось осенью, а зима – весной. Прозвенел последний звонок для выпускников школы, предвещая их переход на новый этап жизни. Прозвенел последний звонок у третьеклассников, предвещая переход на новую ступень – ступень средней школы, где каждый предмет будут вести разные учителя и где этих предметов будет раза в три больше. Дети, привыкшие к своей «второй маме» – Марине Евгеньевне, очень переживали, думая о том, кто из всех этих строгих теть, которые снуют со школьными журналами по этажам, будет у них.

Первого сентября на самом первом уроке, уроке математики, открылась дверь и в класс вошла директриса – Галина Ивановна Горшкова. Дети вскочили с мест, приветствуя ее. «Дети, поздравляю вас с началом нового учебного года. Я хочу представить вам вашу учительницу математики, а также вашего классного руководителя – Елену Львовну Штиль. Елена Львовна, войдите, пожалуйста», – обратилась Горшкова к стоящей за дверью и нерешающейся войти женщине. В класс вошла молоденькая, лет двадцати трех, миниатюрная женщина с короткими черными кудрявыми волосами и в больших очках с толстыми стеклами, через которые можно было бы, наверное, наблюдать за звездами. Директриса тихо вышла, передав бразды правления учительнице.

Елена Львовна, или Елена, как ее сразу же прозвали ученики, стала рассказывать о себе и о своей безграничной любви к математике. Тихо, немного картавя, она поведала, что два месяца назад закончила педагогический ВУЗ, в который поступила после окончания математического техникума, и очень надеется, что, обретя таких симпатичных и прилежных учеников, никогда не пожалеет о выбранной ею профессии. Она очень хочет, чтобы дети тоже полюбили математику так же, как она. Чтобы, если что-то непонятно, без стеснения обращались к ней. Она поможет, она останется после уроков, чтобы помочь. Дети были рады, что по возрасту и манере речи Елена почти не отличалась от Марины Евгеньевны.

Целый месяц дети знакомились с новыми предметами и новыми учителями. Имена и отчества, а также различные кабинеты, в которых им надо будет теперь учиться, путались в голове. Раньше учитель приходил к ним в класс, а теперь они должны будут приходить в класс к учителю. В октябре вся эта канитель стала для них привычной. Наверное, повзрослели.

В один из таких обычных и тихих октябрьских дней шел обыкновенный, ничем не отличающийся от всех предыдущих, урок математики. Елена Львовна писала на доске условие задачи, когда вдруг ни с того ни с сего встала Клава и крикнула: «Ребята, а вы знаете, что в нашем классе учится еврейка?» «Ну и что?» – воскликнул какой-то голос с задней парты. «Как это “что”? Кидай в нее кто чем может!» – закричала в ответ непонятливому голосу Клава и бросила в Нину огрызком яблока. Не успела Нина отреагировать, как в ее сторону полетели корки от апельсинов и мандаринов, резинки и карандаши. Елена, раскрыв рот, наблюдала за всем этим некоторое время, не находя слов. Потом вспомнив, видимо, свое место в классе, строго и громко сказала: «Дети! Прекратите сейчас же. Что вы делаете?» Дети замерли, видимо на самом деле не понимая, что они делают.

«Чего вы угомонились?» – командирским тоном крикнула Клава. «Училка – тоже еврейка, кидай в нее тоже!» – и бросила в Елену скомканную бумажку. Дети последовали ее примеру. Класс, как по мановению волшебной палочки, моментально разделился на три части. Первая – все мальчики, за исключением двух-трех, и три девочки – встала на сторону Клавы и с увлечением осыпала головы Нины и Елены Львовны всем, что попадало под руку. Вторая – оставшиеся девочки, за исключением трех перебежчиц, и два-три мальчика – оставалась безучастной к происходящему. Эти сначала с удивлением и любопытством наблюдали за своими бойкими одноклассниками, но вскорости, потеряв интерес, стали болтать между собой, играть в «крестики-нолики», а самые ответственные стали самостоятельно решать примеры из задачника. Третью же часть класса составила… Лена Кулькова. Она тотчас же подбежала к Нининой парте, вскочила на нее и, стараясь заглушить своим голосом шум, закричала: «Сейчас же перестаньте, идиоты!»