Я, Чудо-юдо

– Заллусов холоп? – вслух, с неопределенным, но сильным акцентом пробулькал атлет.

– Парень, я тебе благодарен за помощь, но обзываться-то зачем?

– Помощь? Да нужен ты мне… Просто с Заллусом ссориться не хочу. Тем более из-за тебя. Сам виноват, Чудо-юдо! Ишь, как хвостом забил… Что, девок никогда не видел? Или своих, сухопутных, мало? Что молчишь?

– А я отчитываться должен? Ты сам сперва назовись, чьих такой красивый будешь… Пффу!

– Я – подонный подданный, дворянин Глубук, дельфиний толмач и член законодательного собрания! – гордо объявил он, ткнув пальцем в медальон.

– Приятно – пфф! – познакомиться. Дай-ка я повыше встану.

Будто не слыша, он и не подумал дать место. Тогда я взял его за бока и просто передвинул в сторону. Как-то сразу стало видно, что он, хоть и атлет, ниже меня на три головы, и это открытие незамедлительно сказалось на интонациях.

– Так я о чем хотел поговорить – ты, Чудо-юдо, наверное, захочешь Заллусу пожаловаться?

– Больно надо, – буркнул я.

– Это хорошо, это правильно. Ты на девчонок не обижайся, они это не со зла, а так, по дурости. Наслушались, что умные ундиниты говорят, а истолковали по собственному разумению. Девки, что взять? Хвост проворный, ум – не очень. Ну посуди: чего море делить? Моря же огромные, их в три раза больше, чем суши!

– В четыре, – машинально поправил я.

– Да? – наивно удивился дельфиний толмач и член законодательного собрания. Подсчитал на пальцах и удовлетворенно кивнул: – Правда, в четыре. Так тем более!

– Замуж вашим экстремисткам пора, вот что, – проворчал я.

Глубука скривило.

– Замуж, – клокотнул он. – И так уже наотдавали за кого ни попадя… Так ты как, не в обиде?

Я смерил взглядом ту его часть, что торчала из воды.

– Скажем, не очень.

– Да не сердись! – Он искусственно рассмеялся и даже похлопал меня по плечу. – Мы вообще-то за мир во всем море. Нет, девчатам я еще покажу, где пескарь икру метал. А так-то мы народ мирный, в чародейские дела не мешаемся. Так что не надо жалоб, а? Ты к нам по-доброму, потом и мы добром отплатим. Как, договорились?

– Ладно, уломал. Потом сочтемся.

– А как же иначе, сочтемся, конечно, сочтемся! – облегченно затараторил Глубук. Потом помедлил и как будто через силу сказал, мотнув головой в сторону рифов: – Ты, если что, приплывай на скалы, пока сезон. Там лунными ночами приличное общество собирается.

– Как-нибудь зайду, – кивнул я, отнюдь не думая, что и правда соберусь, хотя рифы лежали недалеко – примерно в полутора километрах от острова.

На том и расстались.

Приличное общество собиралось отнюдь не каждую лунную ночь, но, забегая вперед, скажу, что до зимы успел я побывать на тех рифах. Не впечатлился. Приличное общество было исключительно скучным и монотонным. В нем было принято вести разговоры о видах на планктон, миграциях сельди и прочих банальностях.

– Наша касатка слопала пьяного матроса, свалившегося за борт, и теперь страдает отравлением.

– Какой ужас! От людей одни неприятности. Вы знаете, братец Бултых опять заключил сделку с рыбаками Соколиного мыса, пригнал им роскошный косяк трески – и опять не получил ни одной девственницы…

Когда кончались приличные мыслефразы, приличное общество обменивалось приличными улыбками, столь же фальшивыми, как и пожелания успеха в делах. Искренними члены приличного общества были только в своем умопомрачительном снобизме.

Коротко говоря, сии собрания были скучнее американских «party» в кино.

Ко мне относились вежливо, даже заискивали, только ради чего, я так и не понял, а сказать толком никто не решился. Видно, из-за того случая с покушением все боялись осложнений с Заллусом – другого объяснения я не видел.

Однажды среди сидящих на макушке рифа наиболее почтенных матрон я видел отчаянно зевающую Мальвину, но она притворилась, что не заметила меня. Зато я подслушал разговор ее подружек, блондинки и рыжей, из которого узнал, что сезон «приличных обществ» не вечен, и в другое время на рифах собирается «клевая тусня» – позвольте именно так перевести мыслефразу, которая в моем мозгу отозвалась видением расшалившейся стайки шумно митингующих скалярий.

Глубук не пропускал ни одного собрания приличного общества, но никогда не задерживался – наскоро развешивал цветистые комплименты, потом с каким-нибудь почтенным господином отплывал в сторонку, беседовал минут пятнадцать и исчезал. Со мной здоровался быстро, не глядя в глаза.

Ну и шут с ним.

В преддверии зимы сезон закрылся, приличное общество перебралось в другие «салоны», и рифы опустели.

Заллус не соврал, говоря, что у этого острова своя широта. Рудя отыскал его в Северном море, неподалеку от Даггер-банки, однако климат здесь и впрямь субтропический, вроде крымского. Снег не пролетал даже случайными хлопьями с конца февраля. Март поштормило, но уже к концу месяца резко сменился ветер, воздух быстро стал прогреваться, солнце – весело сиять в облаках, забираясь в полдень чуть ли не на макушку небосклона.

Прогревалось и море.