Я, Чудо-юдо

– Я… когда еще плеткой не били, пытался… рассказать им о своих мыслях. И они меня слушали! Они говорили, что узнают мою манеру речи, мои слова… А потом пришел этот негодяй, предатель Вольфрам, и сказал, будто я морочу головы честным католикам, чтобы они забыли о моих истинных намерениях погубить их души. Велел пороть… и только по делу спрашивать… А ведь сам теперь мои идеи присвоит, гад, я его знаю, знаю! – в отчаянии воскликнул Рудя и зажмурил глаза.

На острове стало одним невозвращенцем больше. Когда Платон и Семен вышли завтракать, Рудя решительно встал с постели и положил на полку волшебное кольцо, сказав:

– Теперь и мне некуда спешить. У меня отняли все, что было нажито моими предками, все, что я стяжал верной службой. У меня больше нет…

Он не договорил, но за этой фразой мне почудилось нечто посущественнее утраченного состояния.

Гривна не знал подоплеки дела, а тактичный Платон обошелся без вопросов. Семену Рудя сперва обрадовался, разом задвинув куда-то свой националистический гонор, но, услышав, что купец не собирается задерживаться на острове, потерял к нему интерес. А у Семена только это и было на уме:

– Нет, не полечу в Новгород, – решился он, – Пока дела свои буду обустраивать, слухи до Саремы докатятся, и Настасьюшка моя самочинно замуж выйдет, как пить дать. Отец далеко, так ей мачеха с особым удовольствием благословение выдаст. Всю я ноченьку не спал, думу думал, и теперь ясно вижу: не будет мне покоя, коли дочери любимой судьбу сломаю. Не люб ей жених! А так хоть и засиделась в девках, зато душой свободна.

– Ты же говорил, что плохо знаешь свою Сарему. Где приземляться будешь? Не боишься, как Платон?

– Что-нибудь придумаю, выкручусь. Лишь бы… Вот мы давеча с Платоном спорили, за-ради чего богатство человеку. Я все красивости говорил… Повинюсь: за минувшую ночь передумал. Все мое богатство – это Настенька. Ради нее, кровиночки, я в дальние края хаживал, лишения претерпевал. Думал так ее счастливой сделать. Слепец! Разлада в семье не замечал, а ведь нужно-то было поближе к сродникам быть… Да что теперь, одна надежда, что сумею дочь от постылого замужества спасти.

– Твердо решил? Хорошо, допивай сыто – и пойдем.

– Куда?

– Увидишь.

Я подвел купца к плательному сундуку.

– Хотя Баюн и прав, я, пожалуй, дал бы тебе денег взаймы, бессрочно, да денег на острове практически нет. Однако не хочу отпускать тебя без подарка. Вот…

Я откинул крышку, но внутри ничего достойного внимания не обнаружилось. Ничего, это с сундуком бывает, он по какому-то своему разумению предлагает наряды. Несколько раз закрывал я его и открывал снова, и лицо Семена вытягивалось при виде того, как стремительно сменяются внутри воинские доспехи кожаными фартуками, крестьянские порты – боярскими шубами, а простецкие треухи – горностаевыми шапками. Наконец сундук понял, что я от него хочу, и выдал полный комплект царски богатых одеяний, где все: и лакированные сапоги, и свита на шелковом подбое, и шуба с разрезами на рукавах – были украшены несметным числом дорогих самоцветов.

– Держи. Одевайся, одевайся, от меня без подарка живым не уйдешь.

У Семена глаза на лоб полезли. Это в наши культурные времена что под руку попалось, то человек и рад на себя нацепить, лишь бы покруче смотрелось. А в диком средневековье к внешнему виду подходили ответственней, ибо он свидетельствовал не только о состоятельности, но и вообще обо всем: о социальном статусе, об этнической и религиозной принадлежности. Нарядом, который я предложил Семену, даже самый удачливый купец на свете не стал бы злоупотреблять, потому что «царски богатый» – это не просто фигура речи. Это объективное определение.

– Не заслужил я такой милости, Чудо-юдо…

– Это мне судить. Понравился ты мне, Семен… Или что, хочешь отказаться от подарка?

Ну нет, на такое оскорбление наши дикие предки, к счастью, не способны! Семен замотал головой, и мы перешли к следующему сундуку. Этот оказался покладистей и сразу явил девичий наряд, состоящий из такого количества поддевок и так обильно расшитый самоцветами, что его и в руках-то держать было трудно.

– Это для твоей дочери.

– Благодарствуй, Чудо-юдо. – Семену пришлось положить сверкающий ворох на лавку, чтобы отвесить поясной поклон.

– Да на здоровье. Ну что, в путь?

– В путь!

Ты, читатель, наверное, уже обо всем догадался, да? Я прямо-таки вижу, как ты крутишь пальцем у виска: ну что, мол, за недотепа этот Чудо-юдо! А еще из нашего мира! Такой простой сюжет не узнал. А еще любителем фэнтези прикидывался.

Но я уверяю: это тебе не убийцу в детективе разгадывать. Там хотя бы точно знаешь, что один из шести проходивших между тремя и четырьмя часами утра мимо запертой изнутри комнаты – убийца. А мне еще нужно было элементарно поверить в саму возможность такой сюжетной простоты.

Со стороны, наверное, виднее. Однако побывал бы ты в моей шкуре (в фигуральном смысле, конечно), на собственном опыте понял бы, как легко ускользают порой самые очевидные истины…