Я - Даго. Я - Даго Пестователь

Подошла Стронка к Пестователю, сплела пальцы на его шее, втиснула его лицо между своими грудями, так что почувствовал тот запах ее кожи. После того, схватила она его левую ладонь и сунула себе между ног, сжимая его руку своими бедрами, чтобы дошло до него, как сильно она его желает. Даго же, поскольку давно не было у него женщины, а эта была такой красивой и молодой, столь переполненной желанием, взял ее на уки и бросил на кровать. Поимел он ее тут же, без каких-либо забав и любовных игр, поскольку велик был его голод по женщине. Затем он поимел ее второй раз, точно так же резко, поскольку же она не была привыкшей к такому, ведь Повала входил в нее робко и деликатно, то стонала под ним от тяжести мужского тела и от роскошной боли распихивающего ее изнутри члена. А затем, в средине ночи, размозжил он ее пухлые губки своим ртом и покусал зубами, вновь резко бил ее в лоно своим покрытым волосами животом и жестким низом живота, пока не почувствовала она, как охватывает ее всю приятная боль. Она очень желала навсегда уже принадлежать этому мужчине, считая, будто тот желает того же.

И пошевелила она своими разбухшими губами:

- Ворожеи предсказывали, что я буду плодовитой, словно кошка. Я подарю тебе множество сыновей, а ты для меня завоюешь Гнездо и убьешь Хельгунду, ведь не может жить на свете кто-то, столь же красивая как я.

И думалось ей, что будет все, как с Повалой Старшим. Успокоенный, тот лежал, будто бы безжизненный, лишь урчал довольно, соглашаясь на все ее желания. Этот же вел себя совершенно иначе. Сорвался с ложа, и не видно было по нему никакой любовной усталости. Схватил светильник и приблизился к Стронке, приглядываясь к ее наготе.

- Все еще не насытился мною, - хихикнула она. – Осмотри меня всю. Все, все, все…

Совершенно бесстыдно раскрыла она бедра, только Даго глядел не туда, куда хотела она, он лишь погладил ее живот – немного выпуклый и очень твердый.

- В тебе находится дитя Повалы. Я почувствовал… - тихо сообщил Пестователь.

- Ну, и что с того? Я рожу сначала его ребенка, потом твоего.

Даго отставил светильник, встал с ложа и приказал ей сделать то же самое.

- Одевайся и возвращайся в женские комнаты. Когда будешь мне нужна, я тебя позову.

Когда же та не хотела одеваться и начала плакать, ударил ее по лицу. Стронка обиделась на него и про себя пообещала, что он еще пожалеет о своем поведении, ибо мужчина довольно быстро начинает испытывать голод любви.

После ее ухода Даго вызвал к себе Херима и спросил:

- Человек по имени Зидал здесь?

- Да, господин.

- Говорят, будто он убил в Гнезде купца и изнасиловал женщину, за что и осудили его на смерть. Если найдешь его, необходимо привести в силу приговор, ибо таковы наши обычаи.

- И что он должен сделать, чтобы его не нашли? – спросил Херим.

- Пускай немедленно убьет Стронку в каком-нибудь темном углу. Но пускай он это сделает так, чтобы все выглядело так, будто это она сама покончила с собой из любви к мужу.

- Но ведь она красивая женщина, мой господин, - облизал губы Херим, поскольку, увидав Стронку, почувствовал к ней похоть.

- В Нави холодно и темно. Пускай согревает Повалу Старшего. А кроме того, она носит в себе его ребенка. В Нави легче жить семьей. Я же видел любовь женщины, которую сожгли вместе с мужем. Ее звали Астрид, а его – Хлор. Вот то, Херим, была настоящая любовь. А фальшивая любовь ничего не стоит.

- Жалко ее молодого тела… - вздохнул Херим.

И сказал тогда Даго Господин и Пестователь.

- Народ любит истинную любовь, и, увидав такую, он плачет от жалости. Так что, пускай плачут, вместо того, чтобы говорить, будто я завоевал Крушвиц лишь затем, чтобы поиметь чужую жену. Да и для чего мне еще один Ольт Повала, раз один, тринадцатилетний, уже имеется.. Я дам ему много, Херим, очень много. Но вот Крушвиц он никогда не получит. Уж слишком это могучий град. Кто им владеет, тот может не опасаться даже владетеля всей страны, потому он всегда будет градом повелителя, равно как Гнездо и Познания. Не строят державу на песке и грязи, но лишь на могучих и крепких градах. Я щедро одарю тех, кто мне служит и будут служить, но себя я должен одарить щедрее всего.

На следующее утро, в углу возле хлевов нашли Стронку, которая сама себя пронзила ножом, ибо – как говорили – любила она того, кого забрала смерть. Три костра запылали на жальнике неподалеку от града; на костре Повалы Старшего сгорели и останки Стронки. Громко плакали женщины, а воины били мечами в щиты, поскольку каждый мужчина желает, чтобы то, что сам он любил и чем владел, ушло вместе с ним в Навь.

Потому-то Даго Повелитель, прежде чем поджечь своим факелом погребальный костер Повалы Старшего и Стронки, убил там же его коня, согнул его меч, поломал его копье и разбил его щит. А потом обратился к народу:

- Пускай же, если только это возможно, за кем-нибудь великим и богатым идет в Навь его любимая жена, его любимый конь, его меч, щит и копье, а также и сыновья – если умерли.

И спросил после того Херим у людей, собравшихся у костров:

- Разве не является Пестователь Стражем Обычаев?