Я для тебя одной воскресну

Я бросилась к худенькой медсестре — она ожидала в машине, с капельницей наготове. Сидела на специальной скамейке и почти не шевелилась.

Однако, как только пострадавшего поднесли поближе — ожила в мгновение ока. Пока она осторожно вводила катетер в вену раненного, я запрыгнула в машину. Кроссовки тихо звякнули о металл пола. В нос ударил запах железа и соли. Кровь…

— Что? Вы? Куда? — затараторила медсестра, оглядываясь в поисках коллег. Они вытащили из кабины красные чемоданчики и заспешили к нам.

Понимая, что времени совсем нет, я начала говорить первое, что пришло в голову.

— Девушка… пожалуйста… Я его любовница. У меня муж… он очень стар… Не могу бросить… Пожалуйста… сообщите что и как…

Медсестра изучала мое лицо, словно хотела прочесть на нем правду. Вздохнула и вытащила малюсенький розовый сотовый. Такими можно пользоваться только увеличивая и экран и клавиатуру виртуально.

— Давайте номер, — бросила она, кивнув в сторону санитаров. Здоровяки в синих футболках и штанах доставали из чемоданчиков какие-то приборы. Наверное, чтобы диагностировать пострадавшего еще по дороге. — Меня зовут Маргарита…

Я быстро продиктовала номер и выскочила вон.

Теплый ветер обдал с ног до головы, но я задрожала как от лихорадки. Задняя дверца машины беззвучно захлопнулась, и авто взмыло ввысь. А уже спустя минуту… растворилось в полноводной реке трассы…

И потянулись длинные недели…

Каждое утро начиналось со звонка Маргариты. Новости день ото дня становились всё неутешительнее.

Но я знала это и так. Просто ждала часа икс… Своего часа… Момента, когда смогу воскресить его…

…

В тот самый день я проснулась в небывалом воодушевлении. Знала, что случится. И чудилось мне, даже солнце светило в окна как-то по-особенному тепло. Согревало и обнадеживало.

Ежеминутно я ждала звонка.

Ожидание коротала за простыми, но порой такими важными, житейскими заботами — уборкой, готовкой.

Телефон зазвонил как раз, в тот момент, когда я помешивала борщ.

Обтёрла руки о полотенце, и, с поварёшкой в руках, приготовилась слушать, заранее зная, о чём пойдет речь.

Маргарита говорила тихо, вкрадчиво, будто стеснялась той новости, что планировала сообщить:

— Мне очень жаль… мы сделали все, что могли, — тянула она.

Я закусила губу, чтобы не поторопить Маргариту.

— Сегодня в половине двенадцатого его отключат.

Я молчала в трубку, суматошно соображая — как ее попросить. Но Маргарита сделала все за меня.

— Приходите попрощаться. Я проведу, — сказала еще тише. — Четвертый этаж, хирургия. Я буду ждать вас в два часа.

— Но он ведь уже… — язык не поворачивался договорить.

— Нет, он умрет не сразу. Вы успеете попрощаться, — Маргарита отключилась.

Я бросилась вон из квартиры и уже через двадцать минут стояла перед городской больницей.

Вокруг раскинулся нерукотворный парк. Ветер перебирал ветки деревьев, как гитарист — струны. Здесь пахло жизнью — прогретой на солнце хвоей, медовой пыльцой и росой, хотя она уже просохла.

— Ой, вы здесь? — послышался сзади голос Маргариты. — Отлично, я вас лучше черным ходом…

Она потянула меня за рукав. Травяной ковер щекотал лодыжки. Мы обогнули здание больницы, и Маргарита открыла железную, похожую на гаражную, дверь.

Мы взбежали по белой лестнице — такой новой, словно по ней не ступала нога человека.

И Маргарита решительно отворила еще одну дверь. Небольшую, деревянную.

В лицо так пахнуло запахом лекарств, что захотелось расчихаться. Маргарита потянула меня за собой, и мы вошли в длинный просторный коридор.

Белые стены словно светились под ослепительными лучами ламп, пол, выложенный теплой кафельной плиткой, шуршал под ногами.

Сновали туда-сюда деловитые медсестры и серьёзные врачи.

Санитары прогрохотали мимо тележкой, накрытой белой простыней. То ли с лекарствами, то ли с аппаратурой для стерилизации.

Маргарита затащила меня в комнату, на двери которой было написано «сестринская».

— Минуточку, — бросила суетливо и юркнула наружу.

Какое-то время я стояла посреди просторной комнаты, с двумя серыми диванами и плоским экраном в полстены. За окном пролетела голубая птица с желтым пятном на голове, что-то крикнула в мою сторону и унеслась прочь.

Маргарита вернулась, пряча глаза, и сунула мне в руки белый халат.

Я торопливо надела его.

Маргарита снова схватила меня за рукав и вывела в коридор. Мы почти пробежали до середины, когда провожатая впихнула меня в палату.

И я… застыла, оцепенела… Похолодела изнутри.

Койки уходили вперед ровными рядами. Сколько их? По десять в ряду? Двадцать?

На них лежали даже не гуманоиды… тела… в коконе трубок. На стенах мигали и пикали приборы. Тихо-тихо, словно боялись нарушить тишину.

Впалые глазницы, худые ладони, острые скулы… пациенты так походили друг на друга…

Полумельранец…

Он единственный был свободен от трубок. Под тонкой белой простыней угадывались очертания когда-то сильного мужского тела. Лицо словно побелили мелом, и посыпали серой пудрой.

В горле невесть откуда образовался колючий ком. На глаза навернулись слезы…

Но я отогнала сантименты: не время! Закрыла веки и вызвала плазму. Аурный огонь потек по венам — медленно и восхитительно.