Я для тебя одной воскресну

Несколько секунд наблюдения стоили мне всего самообладания разом, замутили рассудок похлеще сильного алкоголя. Я сомлел, рисуя себе, как обниму Лелю, разверну и поцелую. А потом…

Болезненное возбуждение вернулось, такое же сильное как вчера и до неприличия навязчивое. Зацепив руки за карманы, чтобы немного сгладить внушительный бугор на брюках, я не сдержался, прокомментировал действия Плазмы в расчете на флирт, шутку. Но Леля резко напряглась — вся как-то подобралась, вытянулась, замерла.

Я попытался сблизиться с ней, осторожно приобнять, хотя тело настойчиво требовало другого, гораздо большего. Но Леля отшатнулась как от мерзкой жабы. На душе заскребли кошки, больно зацарапали коготками. В груди словно что-то застряло — очень острое, тяжелое. Оно резало и сдавливало одновременно. Я вдыхал через раз, а Леля… Леля продолжала избегать малейшего контакта, отдаляться на приличное расстояние.

Непривычное бешенство охватило все мое существо. Почему она так? Какого черта? Я нормальный мужчина! И даже получше многих! А то, что вытворяю в постели, черта с два повторит землянин! Чем я ей так неприятен? И почему она не скажет этого вслух, в лицо? Какого черта держит за дурака? Я млею рядом с ней, теряю контроль, а Леля скачет как газель от тигра.

Я хотел схватить ее, сжать в руках, почти до боли, до неподвижности, и заставить говорить. Вынудить объясниться, в конце-то концов!

Но почему-то отступил.

И мы снова с головой ушли в работу.

— Ну вот как один гуманоид… человек… мог одновременно расстрелять три семьи талькаирсов? — бормотала себе под нос Леля, закапываясь в бумаги. — В домах, разнесенных друг от друга на весьма приличное расстояние? Он, что растроился? Зачем вообще пользоваться такими разными способами убийства? А еще этот загадочный отравитель…

Она забавно хмурилась и продолжала то ли ворчать, то ли думать вслух.

— Жертв находили всегда поодаль от домов. Непременно вблизи границы. В одиночестве. Все как в первый раз. Убийцу никто не видел. Никто не слышал, чтобы один или несколько колонистов нашли иглы рилакки. И ведь преступнику надо было где-то прятать их! Прятать хорошо, качественно. Не повредиться самому, уберечь близких. Они же прозрачные, липкие эти колючки. Случайно остались на одежде, прилипли к волосам… и пиши пропало.

Мы до самого вечера копались в документах, в тщетных поисках хотя бы какой-то зацепки. Но так ничего и не обнаружили.

— А если расспросить агентов, что работали над делом до нас? — предложила вдруг Леля, но потом расстроенно покачала головой. — Скорее всего, ничего не выйдет.

— Ну попробовать-то можно, — попытался приободрить ее я.

— Хах… Почему нет? — вздохнула Леля и нажала кнопку вызова обслуги. Конечно же, отозвалась Миетта.

— Да?

— Мы можем связаться с агентами, которые вели дела колоний до нас?

— Нет, — предсказуемо сообщила Миетта. — Они в дороге. Летят домой. Связи нет.

Леля недвусмысленно хмыкнула и кивнула, словно хотела сказать: «Так я и думала».

Чего уж тут думать! Яснее ясного. Правительства заметали какие-то следы. Что-то не должны были мы обнаружить, о чем-то не должны были догадаться.

…

Плазма снова подошла к неподвижным призракам убийц. Казалось, она заметила что-то новое, удивительное. Даже глаза Лели расширились. Она медленно присела и приблизила лицо к ладоням трехмерных фигур. Вдруг резко вскинула голову, хмыкнула и хотела что-то сказать…

Но тут нас основательно качнуло. Я едва восстановил равновесие. Плазма ловко присела почти в позу йоги. Одну ногу выставила вбок, другую согнула. Оперлась ладонью в пол и вроде бы зафиксировала положение. Казалось, все позади. Мы встревоженно переглянулись, Леля приоткрыла рот, снова намереваясь что-то сказать…

И тут зеленый ковер ушел из-под ботинок, а стены задрожали. Нас тряхнуло еще раз. Да так основательно, что Леля пошатнулась и почти распласталась на полу. Я прыгнул к ней в последнюю секунду. Упал на колени и удержал лицо Плазмы в сантиметре от зеленого ковра. Леля быстро схватилась за мое плечо, и скопировала позу. Нас затрясло сильнее. Пол, стены и потолок заходили ходуном. Складной столик зашатался, задергался. Жалобно звякнул, сложился и с грохотом рухнул на пол стопкой железа. А потом уверенно поехал к дальней стене. Врезался в нее и начал биться, словно намеревался выйти вон. Кресла покатились в одну сторону, в другую. Начали цепляться ножками, сталкиваться и переворачиваться.

Леля всхлипнула и прижалась ко мне. Я обнял ее, словно мог закрыть от надвигающейся беды и ощутил себя едва ли не суперменом. Сейчас, здесь, казалось, мне под силу испепелить целую планету, взорвать взглядом звезду, лишь бы защитить хрупкую женщину на своей груди.

Я не успел понять — что чувствовал по поводу неожиданного несчастья. Лишь тепло разливалось внутри, а мощь прибывала в тело. Лишь сердце отстукивало в такт с Лелиным и я ничего не боялся. Так странно… Там, в больнице я отчаянно боялся смерти. Того, что боль усилится до невозможной, нестерпимой. Того, что это все… конец. А сейчас… сейчас меня не страшило ничего.