Я для тебя одной воскресну

— Леля? Да погоди ты! — на долю секунды я оторопел, не зная, что предпринять. Но ноги сами понесли вслед за ней. Сердце бухало в ушах — тревожно и виновато. Я обидел ее, хотя и не желал. Я применил к ней силу, хотя не имел права. И она не ответила. Ведь могла, я точно знал, что могла. Шарахнуть плазмой, огнем, ударить коленом по чувствительному месту, ну очень чувствительному в тот момент. Но Леля ничего не сделала, и от этого я почему-то ощущал себя еще поганей. Желчь на языке усиливала впечатление. Я бросился за ней по широкому коридору транспортника. По нашему с ней маленькому, замкнутому мирку, надежно отгороженному металлом, пластиком и силовым полем от сумасшествия на планете.

У поворота в свою каюту, Леля обернулась и выбросила вперед руки — на ладонях ее плясали плазменные сгустки. Словно мириады шаровых молний — крохотных, но смертоносных.

— А ну стой! — скомандовала она — резко и недружелюбно. Меня словно в лед окунули и утопили там с головой. Даже в животе похолодело. Сердце больно екнуло в груди и замерло от расстройства. Не привычный к таким эмоциям, перепадам настроения, порывам, я едва держал себя в узде. Тело буквально потряхивало. В голове бились шальные мысли — подскочить, обездвижить тонкие запястья и поцеловать. Поцеловать в знак того, что ничего плохого я и не хотел, и не пытался сделать. А потом попробовать объясниться. Я плохо соображал, что именно ей скажу, как оправдаюсь. Но мне ужасно хотелось, чтобы Леля выслушала, просто спокойно выслушала, без оглядки на прошлый кошмар, без предубеждения.

— Стой, сказала! — повторила она, видимо, заметив, что я качнулся вперед. Нет, разговора не получится. Сердце екнуло снова, и боль в груди усилилась.

— Леля, подожди, послушай, — выдохнул я — собственный хриплый от возбуждения и волнения голос резанул по ушам. — Извини, — я зачем-то развел руки, приподнял их, будто бы сдавался. — Я… я перегнул… палку. Да погоди же! — крикнул с досадой, потому, что она метнула взгляд, острее кинжала и бросилась к себе в каюту. Минуту или больше я колебался — замер в коридоре, не в силах уйти и не решаясь последовать за Лелей. Минуты капали как вода из неисправного крана — кап-кап-кап. Безумие, все это какое-то безумие! Я никогда так не хотел женщину, и никогда женщина не имела надо мной такой власти. Я вдруг осознал, что всю поездку тешил себя тем, что вот же она, рядом, только руку протяни. И мир Вайлиса Рамса покоился не на трех китах, а на убежденности, что она так близко, на том, что в любой момент я смогу объясниться, поговорить… обнять.

Я затряс головой, но мысли не собирались уходить. В каком-то оцепенении, едва передвигая ногами, развернулся я к своей каюте, думая о том, что отныне жизнь круто изменилась. Вот только женщина, от которой теперь столько зависело — настроение, будущее, стремления, думала обо мне хуже, чем об этом мерзавце с равнины. Тяжелый вздох не избавил меня от лишнего воздуха. Нужно успокоиться — билась в голове одна лишь разумная мысль. Нужно успокоиться.

Я почти зашел в каюту и вдруг передумал. Что я там буду делать? Метаться из угла в угол как раненый зверь. Ломать и ронять все подряд? Нет уж…

Пошатываясь на неверных ногах, я направился в увеселительный блок, в надежде посмотреть какой-нибудь трехмерный фильм. Но проклятый талькаирс нарушил все планы.

Бесшабашный Нестрель шел мне навстречу и явно собирался к Леле. Что она нашла в этом краснокожем громиле?

Нестрель, похоже, заметил мое настроение, остановился и внимательно посмотрел в глаза.

— Что-то не так, полукровка? — спросил пренебрежительно, с вызовом.

— Я считаю, талькаирс, тебе не следует тут ошеваться, — меня снова понесло и снова я лишь потом, много позже, сообразил, что творю. — Наша миссия — держать нейтралитет. Твои встречи с Лелей могут быть негативно восприняты.

— И кем же они могут быть негативно восприняты? — Нестрель издевательски заломил иссиня-черную бровь, и нервно пригладил ежик волос на голове. — Не тобой ли?

Он прекрасно понимал — о чем я. Но и другое он, к сожалению, понимал тоже.

С минуту мы застыли друг напротив друга. Уже не как олени в брачный период, как два льва, готовые драть друг другу глотку за прайд. Но вдруг Нестрель покачал головой и невесело усмехнулся.

— Слушай, Вайлис, — произнес до противного дружески. — Я тебя понимаю, — он неловко похлопал меня по плечу своей огромной пятерней с черными блестящими ногтями. — Она тебе очень нравится. Я заметил это сразу. Но ведь выбор за Лелей.

Эти его слова взбесили меня больше, чем прежнее пренебрежение и откровенный вызов. Я бросился на Нестреля, замахнулся, чтобы врезать ему по лицу. Талькаирс ловко уклонился, отскочил, дернул меня за руку. Не в силах удержать равновесие, я полетел на пол, но едва коснулся его, изо всех сил рванул за лодыжку Нестреля. Талькаирс покачнулся и грохнулся следом. Мы сцепились как какие-то дикие коты, и покатились по коридору, врезаясь в стены, молотя друг друга куда попало. Я почти не чувствовал боли, лишь желание наподдать ему посильнее, выплеснуть злость на то, что он приятней Леле.